Ветер перемен. Книга четвертая - Александр Заречный

Не просто, оказывается выбить её из седла.

Ответить я не успел, так как остальные журналисты недовольно зашумели:

- Имейте совесть! Вам и так отвечали дольше всех!

- Хорошо, господа, кому я ещё не ответил? - спросил я.

- Мне, я спросил, не следовало бы вызвать полицию, вместо того...

- Да-да, я помню! - остановил я журналиста. - И про судью и про палача. Как я вам только что сказал, я был в состоянии аффекта и не совсем отдавал отчёт своим действиям.

На самом деле я хотел сказать совсем другое, но понимал, что будет расследование и мне лучше придерживаться пока более вегетарианской версии.

- А вид зверски зарезанного неизвестного мужчины, сами понимаете, спокойствия мне не добавил. - продолжил я. - Не совсем понимая, что я делаю, я сел в его машину и помчался в погоню. Мне повезло, что мелькнувшие вдали огни автомобиля оказались огнями автомобиля похитителей. Если бы я остановился, чтобы позвонить в полицию, я бы их упустил. Я ведь совсем не знаю Бонна и не смог бы объяснить куда именно они поехали, поэтому мне оставалось только постараться не терять из виду этих похитителей. К сожалению по дороге мне не попалось ни одного полицейского патруля и я так и доехал до убежища бандитов. Вот и всё!

- Как это всё?! - раздалось сразу несколько возмущенных голосов. - А как именно вы их убивали?

В глазах журналистов я увидел неподдельный интерес. Даже теоретик марксизма застыла в ожидании подробностей.

- Говорю же вам, что я не всё помню. Какие -то моменты напрочь выпали у меня из памяти. Я помнил, как подъехал вслед за похитителями к дому, как оставил машину не доезжая до него, как шёл сквозь лес, а потом - как стою над телом одного из них и забираю у него из рук автомат Калашникова. Я даже не помню как я его бил и бил ли вообще!

- Ну, конечно, он сам упал и сломал себе шею! - усмехнулась "теоретик".

- А вы знаете, очень может быть... - сделал вид, что припоминаю, ответил я. - Там очень сильно пахло марихуаной. Возможно он сильно перебрал с этим делом и когда увидел меня, попытался подняться, но потерял равновесие и упал. Никогда не мог понять, почему революционеры курят марихуану в таких количествах. И даже, говорят употребляют более серьезные наркотики. Наверное это пробуждает революционное сознание. - совершенно серьезно сказал я. - Или усыпляет обычное, человеческое...

Я посмотрел прямо в глаза "революционной преподавательницы", откровенно усмехнувшись.

- А дальше? - журналистка-тихоня, смотрела широко открытыми глазами.

- А дальше я заглянул в окно и увидел привязанную к стулу Габриэль. Я хотел сразу же разбить окно, но в этот момент в комнату зашёл один из этих сумасшедших "революционеров" и увёл Габи из комнаты. Я разбил окно и влез в комнату. Через щель в двери я увидел, что они записывают видео. Думаю, вы скоро его увидите. В нём они грозили, что будут отрезать сначала пальцы, а потом отрежут голову Габриэль, если правительство не выпустит террористов из тюрем.

Я специально сказал с этими подробностями и это действительно произвело впечатление. Вздох изумления пронесся над толпой журналистов.

- А может это были просто угрозы, но они бы не сделали этого! - снова та же "социалистка".

- Вы знаете у меня не было никакого желания проверять это! - ответил я. - Я видел, что Габи сильно напугана. Она не такой несгибаемый борец, готовый пожертвовать частями своего тела, включая голову, на дело революции, как несомненно сделали бы вы, поэтому я хотел во что бы то ни стало освободить её. И когда тот изувер завёл её обратно, я хотел предложить ему отпустить Габи в обмен на автомат, который был у меня в руках. Я протянул его ему прикладом, чтобы показать мои мирные намерения, но он очень резко повернулся и ударился лицом об приклад. Я не думал, что от этого можно умереть, но он умер. Наверное очень слабая голова у него была. У революционеров это часто встречается. В этот момент женщина, которая осталась в другой комнате стала стрелять через дверь в нас. Я испугался и выронил автомат из рук. Он упал на пол и видимо от удара стал строчить, как сумасшедший. Пули прошли через дверь и в комнате кто-то упал. Мы с Габриэль вышли и увидели, что женщина лежит на полу и из неё течёт кровь. Я конечно хотел ей помочь, подошёл, проверил пульс, но она умерла. Вот теперь всё... - я развёл руками.

- Хм! - недоверчиво фыркнула преподаватель марксизма, но я только снова развёл руками.

- Простите, господа, мне необходимо быть с моей девушкой. Она ещё не совсем оправилась от всего произошедшего. - поспешил я опередить журналистов. - Спасибо за ваше участие! Всего доброго!

Я повернулся и не оглядываясь пошёл к дому. Арнольд следовал за мной.

Как только за ним закрылась дверь он захохотал:

- Давно так не смеялся! - сказал он через минуту. - Как тебе удаётся так держать себя в руках?

- Арнольд, у меня есть одно важное преимущество: я очень многое повидал и пережил. Но у обычного человека эти стрессовые ситуации убивают кучу нервных клеток и им трудно в конце жизни оставаться спокойными. А мне ведь досталась совсем новёхонькая, нетронутая нервная система, так что мне всё нипочём! Ну, почти...

Напоследок, устроители фестиваля организовали совместный прощальный ужин, с музыкой и танцами. Габи к этому времени полностью пришла в себя и наряжаясь на это мероприятие весело вертелась перед зеркалом, тихонько мурлыча какой -то мотив. Я с улыбкой смотрел на неё и радовался, тому обстоятельству, что у неё такая крепкая нервная система, способная, за столь короткий срок, вернуться в обычное состояние. Хотя в ночь нападения и похищения, я очень переживал за неё, так она была напугана. Но уже на следующий день, на концерте, Габи буквально оттаяла от той бурной поддержки зрителей, которую они продемонстрировали, когда узнали о наших ночных приключениях. А мои вечерние процедуры, в сочетании с сеансом рейки, не оставили и следа от стресса.

"Милый единственный, сон мой!" - расслышал я слова, которые напевала Габи и подойдя сзади поцеловал её в тонкий вырез на спине.

Габи тихонько ойкнула и прижалась ко мне,