Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

немного под углом, однако опоры давала достаточно. Порог шахты находился сейчас на уровне моей шеи: не самая удобная позиция для разведения тяжёлых стальных дверей, но всё же лучше, чем ничего… Натянув перчатки, я вцепился руками в холодные края и, собрав все силы, стал раздвигать их в стороны. Перед глазом у меня потемнело; казалось, вот-вот, и у меня разорвутся все мышцы рук и полопаются вены на висках.

Да поразит тебя паразит за то, что свистнул мой ранец-антиграв, долбаный ты биоробот! Включив его на максимум, я бы проломил себе путь в два счета! А теперь сам ковыряюсь в режиме максимальной сложности. Знал бы наперед, как все выйдет – прихватил бы хоть снаряжение альпиниста, которое бедный Юкка принес из лавки. Вот и забрал ребенка из мастерской, вот и отправил на учебу…

На этот раз мне удалось как следует ухватиться правой рукой за одну из приоткрытых створок, затем – за вторую, зависнув между тросом и дверьми, как натянутая тетива. Наконец, я ослабил хватку ног и, разумеется, меня снова дёрнуло вниз. Руки соскользнули с дверей, но вовремя ухватились за порог шахты, и я стал подтягиваться наверх, одновременно протискиваясь сквозь приоткрытые металлические створки и надеясь, что никакая сволочь у дверей не появится. Фух, вылез!..

Так, ну и где мы теперь? Я ожидал увидеть хозяйственные помещения, транспортную парковку или склад, но передо мной был только прямой туннель, уходивший в какую-то бесконечную даль. По потолку прямыми линиями тянулись умершие светодиодные ленты. Гладкие стены с редкими решётками вентиляции, пол с толстым налетом пыли. Ни окошка, ни двери, ни поворота в сторону – ни дать, ни взять, кошмарный сон, из которого трудно выбраться. Чисто, сухо, ни мусора, ни птиц, ни грызунов, которые просто околели бы здесь с голоду. Слева от лифта чернела квадратная поверхность неработающего терминала.

Пройдя сотню метров, я обнаружил, что ответвление у коридора всё-таки было; оно уходило под наклоном вниз и оканчивалось круглым шлюзом, какие бывают на подводных лодках. Из-за крышки шлюза никаких звуков не доносилось, и я решил вернуться к этому месту позже, когда узнаю, что же впереди. Ещё через два десятка метров мне встретился робот-погрузчик, державший на своих вытянутых лапах несколько ящиков, я дал волю любопытству и присвистнул: авось обнаружится что-то полезное!

В первом же ящике темнели изящные бутылки вина с чистыми, нетронутыми этикетками. Второй был сверху донизу набит пакетиками семян с маркировкой «Наутилус». Приди я сюда искать запасы Золотого века, то свою невероятную находку обмыл бы прямо здесь. За этот ящик с вином можно было купить в Семи Ветрах пустующие апартаменты для важных персон – считается, что вино с годами становится только лучше. А семена, проданные «кому надо», могли обеспечить безбедное существование годика эдак на два: с десяток пакетиков я забрал с собой в качестве валюты; не получится использовать – отдам Джеку, пусть порадует родных. И про вино скажу… В третьем ящике оказались протеиновые батончики, которые я распихал по внутренним карманам плаща; многие из тогдашних продуктов годились в пищу и через сто лет после изготовления.

«Не тормози, у тебя мало времени!» – укоризненно сказал голос в моей голове, когда я хотел было перейти к следующему ящику. Я вздрогнул. Это был не голос моего разума, не голос совести. К моему внутреннему миру он, как мне показалось, никакого отношения не имел. Если быть точным, никакого звука я не услышал, а скорее – почувствовал приказ, который кто-то мне отдавал.

«Вперёд, Иван, вперёд! Иначе этот, второй, доберётся первым!» – потребовал от меня голос, становившийся все более знакомым. Я от души влепил себе пощечину. Вечер выдался богатым на неприятные приключения, но сойти из-за них с ума я точно не мог; самое страшное в моей жизни произошло еще раньше – но я как-то справился, что подтвердило плановое обследование у доктора Ким. Оставалось предположить, что «голос» – последствие усталости и стресса, который в мрачных недрах «Семи Ветров» лишь усилился. К тому же – споры экспериментальных грибов и растений, подземные газы, геомагнитные колебания – сложно найти факторы, не влияющие на хрупкую психику хомо сапиенса…

Рукотворные стены вдруг сменились неровной скальной породой, и под ногами захрустели мелкие камни. Место, где я оказался, напоминало природную пещеру и, скорее всего, являлось таковой: вряд ли в рукотворных гротах можно встретить на потолке длинные сталактиты, что заставили меня пригнуть голову и с удвоенным вниманием посматривать наверх. Мой путь освещался россыпью желтых опалесцирующих пузырьков, которые крепились к породе тёмными щупальцами корней.

Вдруг какая-то сила толкнула меня вперед, едва не опрокинув наземь. У своих ног я увидел окровавленный труп – и сразу понял, что это Юкка, словно убил его действительно я. Лица у него не было – одно сплошное месиво из крови, волнистых черных волос и раздробленных костей черепа.

Я судорожно огляделся – но по-прежнему никого не увидел. Зато перед моим внутренним взглядом стали вспыхивать картины прошлого – яркие, как старые кинофильмы. Ежегодный парад и колючий взгляд полковника, скользящий по лицам пионеров-первогодок – взгляд, от которого хочется забиться в какую-нибудь глухую щель и сидеть там до самой ночи. Рейнард Лютц, открывающий под угрозой запасной выход из лазарета, которым когда-то воспользовался доктор Осокин. Отец, стреляющий в Обходчиков, не пожелавших продать ему запасы. Мой побег в глухой ночи и его обещание выпустить мне кишки. Скитания по безжизненной каменистой равнине, нестерпимая боль в пустом желудке. Человек с полусгоревшим искусственным лицом – бывший миллиардер и всеми забытый дежурный биостанции номер семь. Если бы я верил в сверхъестественные силы, то решил бы, что кто-то извне перебирает мои воспоминания, как вещи в старом сундуке, в поисках чего-то важного.

Вот просторная аудитория Академии «Крылатого солнца». Изучающие взгляды однокашников. Им по двенадцать-тринадцать лет, в то время как мне уже пятнадцать. Мои сверстники ушли далеко вперед; когда-то система обучения в Мирном была такой же, но Блэкаут уничтожил ее почти полностью, бумажные книги были в большом дефиците и хранились под замком. Томик Шекспира, что я одолжил Джеку, был мной украден, а я и не помнил этого с тех пор… Также я врал в Гелиополисе всем подряд, что мой отец погиб во время бегства. Ни одна живая душа не должна была знать, как он распорядился вновь обретенной свободой.

Ничего не оставалось, как стать лучше сверстников – сильнее, наблюдательнее, смелее. К этому времени скорректировался и политический курс: с избранием Рахманова в совет мы стали открываться внешнему миру, для чего среди хранителей «Крылатого Солнца» и появились следопыты. По иронии судьбы, именно этого в течение нескольких лет добивалась в Мирном моя мама; ее самоубийство списывали на послеродовую депрессию, но чем старше я становился, тем сильнее подозревал, что ей так или иначе «помогли»…

Тонущий в меланхолии разум ещё подавал сигналы бедствия. «Очнись! Кто-то залез в твою голову и хочет тебя сломать!» Услышав их, наконец, я сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, что ненадолго позволило привести мысли в порядок, встал и продвинулся ещё на десяток метров, пока не услышал странный гул в ушах, похожий на шелест сотен крыльев.

Тут мне вспомнился раздел нашего досье по «Наутилусу», в котором говорилось про одну из областей его исследований – акустическое оружие и средства контроля. Перед Блэкаутом трудно было найти армию, в которой на вооружении не было инфразвуковых установок, способных полностью деморализовать противника в радиусе действия, в том числе вызывая чудовищные видения. Но, возможно, в своих изысканиях компания пошла дальше, и результаты я чувствую сейчас на себе.

– Прости, если было неприятно. Я проверяю, можно ли тебе доверять, – произнёс всё тот же голос, который все сильней походил на голос Хельги.

– Не слушай, Иван. Ничего этого нет, – пробормотал я, пытаясь удержать остатки ускользающего разума. – Не слушай и просто иди дальше.

– Это не галлюцинация. Это дистанционная нейросвязь, – сказал