Рождение звезды 2 - Асаэ

Он стоял, не двигаясь, с блокнотом в руке, глядя куда-то вдаль, за горизонт, словно пытаясь разглядеть там тот самый алый парус. Казалось, он и сам немного ошеломлен тем, что только что родилось из шума волн и криков птиц.

Тишину нарушили не аплодисменты, а низкий, задумчивый голос Муслима. Он не хлопал. Он сидел все так же на корточках, но его сигарета была давно забыта и догорала у него в пальцах.

— «Море, возьми меня в дальние дали...» — тихо, нараспев, почти прошептал Муслим, повторяя только что услышанную строку. Он медленно поднял на Сашу свои темные, теперь совершенно серьезные глаза. В них не было восторга. Было глубокое, почти мистическое понимание. — «Парусом алым... вместе с собой».

Он встал, с стряхнул песок с брюк, и сделал несколько шагов к краю обрыва, словно проверяя, все ли еще там море. Потом обернулся.

— Ты понимаешь, что ты только что сделал? — спросил он, и его голос звучал непривычно строго, без обычной хулиганской искорки. — Ты не сочинил песню, Сашка. Ты его... — он кивнул в сторону Каспия, — ...записал. Словно магнитофон. Это... это не сочинение. Это откровение.

Виталик и Олег переглянулись. Они не аплодировали. Они чувствовали, что стали свидетелями чего-то очень личного и важного, чего не стоит нарушать грубыми жестами.

Муслим подошел к Александру, не сводя с него глаз. Он не стал хватать блокнот. Он просто посмотрел на исписанный лист.

— «Синяя вечность», — произнес он, пробуя название на вкус. — Да. Другого названия и быть не может.

— Музыку ты то же придумал, — спросил Виталик и увидев кивок быстро заговорил, — нам срочно нужно бежать на дачу.

Он положил руку Саше на плечо. Рука была тяжелой и теплой.

— Никуда мы бежать не будем, — сказал Муслим, и в его голосе снова появились знакомые теплые нотки. — Мы пойдем медленно. И ты будешь молчать. А потом... потом ты сядешь за рояль и сыграешь это. Не как стихи, а как музыку. Ту самую, что сейчас шумит в тебе. Понял?

Александр молча кивнул. Возбуждение и легкость сменились на его лице сосредоточенной серьезностью. Он понимал. Он не сочинил песню. Но песня ему нравилась и хотелось что бы мир услышал ее раньше.

Они пошли обратно по тропинке не бегом, а медленно, молча, каждый погруженный в свои мысли. Море осталось позади.

на следующее утро после откровения у моря Муслим, настроенный почти что благоговейно, предложил: «А не показать ли вам настоящий Баку? Не тот, что для газет, а тот, что дышит историей. Все согласились, Муслим довез их до Приморского бульвара. Гулять будем пешком — только так можно понять душу города».

Утреннее солнце ласкало спины, а с Каспия дул лёгкий, солёный бриз.

— Смотрите, — Муслим широким жестом обвёл изящную прогулочную зону с клумбами, пальмами и ажурными фонарями. — Этому бульвару ещё в XIX веке пророчили стать жемчужиной. И знаете, кто его создатель? Талантливый инженер Мамед-Гасан Гаджинский. Он придумал не просто променад, а целую инженерную систему, чтобы волны не размывали берег.

Они подошли к причалу, где покачивались на волнах прогулочные катера.

— Садитесь! Приказ гида! — скомандовал Муслим. — Увидите город с лучшего ракурса.

С воды Баку открылся совсем другим — величественным и строгим. Катер плавно огибал берег.

— Вон он, наш старый город, Ичери-шехер, — Муслим повысил голос, чтобы перекрыть шум мотора и ветра. — Смотрите, как он вырастает из воды, будто крепость. Ему больше тысячи лет! Здесь селились ещё сасаниды, потом ширваншахи. Это не район, Саша, это — книга, и каждый камень здесь — страница.

Они высадились у древних крепостных стен. Тень узких улочек Ичери-шехера была густой и прохладной после морского простора. Воздух пах стариной, раскалённым камнем и пряностями.

— Эта улочка, — Муслим указал на едва заметный проулок, — называется «Кюрекчая». Видишь, как она извивается? Говорят, так строили, чтобы враги не могли разогнаться для атаки. А вот в этой каменной нише когда-то сидел сапожник. Его потомки, может, до сих пор где-то тут живут.

Он подвел их к подножию могучей Девичьей башни.

— Вот она, наша загадка, — голос Муслима стал тише, почти заговорщицким. — Никто точно не знает, зачем её построили. То ли сторожевая башня, то ли зороастрийский храм огня, то ли обсерватория. Многие легенды появились от слова «дева», и самая распространенная