Сезон дождей и монстров в Кванджингу - Сонхи Ким

привыкший жить в одиночестве Мингю не ожидал. Немного смущала всеобъемлющая забота его мамы, но, судя по всему, Дохён поговорил с ней и убедил не лезть в душу новому знакомому, потому что Чхве Ёнджи, хоть и относилась к нему так же радушно и тепло, больше не настаивала, чтобы он приходил к ним в гости. Мингю чувствовал облегчение.

Дохён внезапно заявил, что отправится в Кёнджу вместе с ним – «для расширения кругозора», как он сказал. Юнхо ответил на звонок, уставшим голосом дал разрешение отправиться на юг и отключился. Дохён нахмурился, но бить тревогу и перезванивать не стал.

Выезжать решили рано утром – экспресс КТХ отправлялся в четыре восемнадцать от остановки Большого детского парка, а в Кёнджу оказывался в восемь утра. Дохён заявил, что ему нужно выспаться, потому как в поездах он не может спать, и отправился к себе сразу после ужина.

Мингю решил немного прогуляться во дворе. Ему нравилось сидеть на скамейке под персиками и вишней – спасибо хозяину жилья, благодаря которому двор напоминал сад.

Однако скамейка оказалась занята. Мингю остановился, увидев Соён. Девушка увлечённо рисовала в блокноте и не замечала его. Мингю понимал, что ведёт себя не очень хорошо, но не мог уйти. Он просто стоял не двигаясь и любовался ею. Временами часть его взывала к рассудку: что ты делаешь, ты же обещал Дохёну, и вообще, это неприлично, вот так наблюдать за кем-то, не дав ему знать о своём присутствии.

Мингю согласился с последним доводом и буквально приказал себе уходить. Но когда он уже шагнул к двери, за спиной послышался неуверенный голос Соён:

– Ким Мингю?

Он повернулся к ней, улыбнулся:

– Прости, я не хотел мешать.

– Мингю. – Соён повторила его имя, словно проверяя, как оно звучит. По мнению Мингю, звучало просто прекрасно. Он дал себе мысленно затрещину, приказал быть серьёзным.

– Почему не спишь? Уже поздно.

Соён подошла ближе, показала блокнот с набросками: лепестки вишни, падающие на траву, в которой видны одуванчики.

– Не хочу забыть, как рисовать, – пояснила она с неуверенной улыбкой. Мингю кивнул:

– Очень красиво. Соён, я хотел попросить прощения. – Слова вырвались сами собой, ему не нужно было продумывать это. – Я действительно хотел только убрать книгу, ничего больше.

Соён молчала, словно прикидывая, верить или нет. Мингю ждал её ответа как приговора. Поразился тому, насколько это вдруг стало важно для него, но не успел решить, как к этому относиться.

Наконец она очень тихо сказала:

– А я и не думала ничего плохого.

Соён смотрела на него снизу вверх, прижимая блокнот к груди, и Мингю вдруг чётко осознал, что начинает в неё влюбляться, и это могло стать ещё одной его проблемой. Не хотелось признавать, что он просто боится потерять контроль над ситуацией или оказаться отвергнутым. Тем более сейчас, когда и без этого хватало хлопот.

Он откашлялся, посоветовал тоном старшего брата:

– И всё-таки лучше зайти в дом. Уже очень поздно и холодно, ты можешь простыть.

У Соён дрогнули губы в улыбке, она кивнула:

– Хорошо… Мингю.

Не произноси моё имя вот так, захотелось внезапно попросить. Но он произнёс:

– Иди в дом, Соён. Спокойной ночи.

Соён пару секунд смотрела на него так, словно хотела что-то сказать. Мингю не мог отвести от неё взгляд, как бы ни убеждал себя. Хотелось взять её за руку, просто постоять вот так, глядя на неё, ничего не говоря…

Девушка одарила его быстрой застенчивой улыбкой и убежала в дом. Мингю уткнулся лбом в шершавый ствол вишни и простоял так несколько минут, понимая, что всё-таки, кажется, вляпался.

_____

Отбиваться от поклонников, пожалуй, было одним из самых раздражающих факторов новой жизни. Пак Джисон с удовольствием представлял, как разрывает горло визжащим девчонкам, – и улыбался им самой обаятельной улыбкой. Телохранители, получившие взбучку от руководителей агентства за то, что упустили звезду в прошлый раз, не отходили теперь ни на шаг, словно приклеенные. Это тоже раздражало.

Пак Джисон вспомнил девчонку, с которой столкнулся, сбегая от настырных фанаток из числа студенток Конкук, где ему предложили провести лекцию о пользе знания нескольких языков. По правилам идиотского контракта, заключённого настоящим Пак Джисоном, он обязан был появиться как минимум на трёх встречах с поклонниками, и руководство решило устроить одну из встреч со студентами.

Имуги ненавидел толпы, задыхался от запаха человеческих тел и истово мечтал сбросить наконец оковы этой ненавистной оболочки. Но ему всё ещё не хватало сил, и вдобавок было ещё проклятие, наложенное давним врагом. Пак Джисон не мог найти ключ к нему и едва сдерживал свой гнев.

Лицо девчонки наверняка не запомнилось бы ему, увидь он её в толпе, – самый обычный человек, совсем ещё юная. Но вот запах… он был знаком имуги. Он не мог вспомнить, откуда и почему его злит одно воспоминание о запахе, но был уверен: это что-то очень важное. А значит, девчонку нужно было найти. Он уже приказал Мантэги обыскать район, отдав вытащенный из кармана девушки платок. Тэса вопросов не задавал и пообещал сразу же начать поиски.

Пак Джисон вздохнул свободнее, когда наконец смог перестать улыбаться, зайдя в холл агентства. Тиффани с дежурной улыбкой протянула ему на подпись бумаги, шагая рядом и перелистывая их, когда он небрежно расписывался.

– Никаких изменений графика? – спросил он. Тиффани покачала головой:

– Всё как запланировано. Вечером банкет в честь окончания съёмок в дораме, завтра – съёмки в рекламе и чтение сценария нового ромкома.

– Скучно, – прокомментировал имуги разочарованно. – Никто больше не объявлялся?

– После Ан Юнхо? Нет.

– Скучно, – повторил Пак Джисон уверенно. Тиффани открыла перед ним дверь в кабинет, сообщила:

– В составе стаффа изменения. Ваш менеджер взяла небольшой отпуск, так что пару дней поработаете с другим.

– О, – протянул имуги, когда увидел своего временного менеджера. Та как раз повернулась к нему, стоя у окна, в которое били лучи закатного солнца, и как будто засияла сама.

– Менеджер Ок Мари, – представилась девушка, сделав шаг навстречу и остановившись в паре метров.

По меркам человеческого общества она, без сомнений, считалась очень красивой: прямые тёмные волосы, тёмные глаза, чуть надменное и этим наверняка влекущее мужчин выражение лица. Но вся соль ситуации была в том, что она не являлась человеком. Пак Джисон чуял её ауру так же отчётливо, как будто откусил мороженое и оно тает на языке. Это было восхитительное ощущение, и он просто не смог сдержать усмешку, в которой было предвкушение.

Девушка, которую точно звали не Ок Мари, на улыбку не ответила и вообще