Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

Следом за носилками с раненым героем, которые быстро несли к больнице, тянулась целая процессия. Новости разлетелись быстрее ветра, и все хотели своими глазами увидеть живого человека, впервые в истории прибывшего из глубин прошлого. Когда Мэтта доставили в отделение неотложной помощи, оказалось, что Лиза, как и многие другие ходячие больные из того же отделения, тоже хочет посмотреть на него.

– Он потерялся, – прошептала она, глядя на изуродованное лицо с широко распахнутыми глазами. – Он потерялся, и ему так одиноко! Как я его понимаю… – Девушка повернулась к доктору и с тревогой в голосе спросила: – Он ведь еще жив, правда? С ним все будет хорошо?

Доктор слегка улыбнулся:

– Раз парень до сих пор дышит, значит мы его спасем.

Успокоенная Лиза с явным облегчением вздохнула. Ее забота о совершенно незнакомом человеке была такой естественной…

Пробираясь к носилкам с раненым, Лиза наткнулась на Деррона и мельком улыбнулась ему:

– Привет, Деррон.

Но и слова, и улыбка были скорее данью вежливости. Казалось, девушка едва заметила его.

Глава 2

На самой верхушке скалы, у подножия которой вскипали белопенные буруны, на крошечном плоском пятачке двадцати футов в поперечнике стоял высокий человек – колдун Номис. Его руки были воздеты к небесам. Седую бороду и просторные черные одежды трепал яростный ветер. Белые морские птицы неслись к нему в воздушных потоках и, отшатываясь, улетали прочь с резкими жалобными криками, подобными стонам страждущей неприкаянной души. С трех сторон от Номиса торчали черные базальтовые утесы, впереди раскинулась неспокойная гладь безбрежного и бездонного моря.

Номис стоял, широко расставив ноги, в центре причудливого узора, начертанного мелом на каменной площадке. Вокруг были разложены принадлежности его ремесла – высушенные останки странных животных, старинные резные фигурки, мешочки со снадобьями: обычные здравомыслящие люди постарались бы запрятать их подальше или даже сжечь, позабыв о том, что все это вообще существовало. Номис пел высоким, пронзительным голосом, обратив лицо к ветру:

Собирайтесь, штормовые тучи, днем и ночью,

Молнии, раскалывайте небо, пусть прольются воды!

Пусть нахлынет волна от неба до моря

И поглотит, смоет, скроет, разнесет в клочья

Жалкую щепку, что мой недруг строил,

Длинную лодку, что несет к берегам

Моего врага!

В песне было еще много-много строчек, и они повторялись множество раз. Тонкие руки Номиса дрожали от напряжения, устав поднимать к небесам обломки разбитого деревянного кораблика. А белые чайки кричали не переставая, ветер все трепал и трепал длинную седую бороду, норовя засунуть клок волос прямо в раскрытый рот.

Он очень устал и никак не мог избавиться от ощущения, что все его труды окажутся напрасными, все надежды пойдут прахом. Номис почему-то разуверился в счастливых знаках, которые получал и без того редко, – в иносказательных пророчествах, что наполняли его сны, или в коротких приступах отрешенности с удивительными, нездешними видениями, которые поражали воображение.

Не так уж часто Номис получал доказательства того, что действительно способен призывать погибель на головы врагов. Колдун прекрасно знал, что его заклинания далеко не всегда действенны, хотя сумел убедить всех в обратном. Нет, он не сомневался в том, что стихии – силы, на которых покоится мироздание, – подвластны магии. Просто Номис успел убедиться на собственном богатом опыте, что успех магического действа во многом зависит не только от мастерства чародея, но и от обыкновенного везения.

Всего три раза за всю свою долгую жизнь Номис пытался вызвать бурю. Из двух предыдущих попыток удалась только одна, и его терзало смутное подозрение, что в тот раз буря разыгралась бы сама по себе. Сейчас, стоя на вершине черной скалы, Номис тоже мучился сомнениями – в глубине души он был почти уверен, что ему не под силу повелевать стихиями, как, впрочем, и любому человеческому существу.

Но, несмотря на все сомнения, Номис упорно творил колдовство, три дня и три ночи не сходя с пятачка на вершине сокровенной черной скалы. Так велик был страх и так горяча была ненависть, вызываемые у него человеком, который, как он знал, сейчас пересекал море, принося новые законы и нового бога в эту страну, в Квинсленд.

Пылающий взор колдуна, обращенный к морю, уловил едва заметную, тонкую, какую-то ненастоящую полоску шквала, поднявшегося вдали. А той страшной, всесокрушающей бури, которую Номис призывал уже третьи сутки, не было и в помине…

Высокие утесы квинслендского побережья все еще были далеко впереди, за линией горизонта. До них было не меньше дня пути. В той же стороне, только гораздо ближе, начинали собираться грозовые тучи. Харл крепко держал обеими руками рулевое весло драккара и, нахмурившись, смотрел на свинцово-серую гладь моря у полосы шквала.

Три десятка крепких ребят, бывалых морских волков и славных воинов, тоже видели признаки надвигавшейся бури – для этого достаточно было лишь повернуть голову. Они побывали во многих переделках и прекрасно понимали: если драккар сбавит ход, полоса шквала может промчаться мимо и они избавятся от многих неприятностей. А потому, не сговариваясь, решили не тратить сил понапрасну и подняли весла над водой.

Со стороны Квинсленда налетел легкий свежий бриз, от которого затрепетали флажки на голых, без парусов, мачтах и пошла рябью тугая ткань шатра с бахромой цвета королевского пурпура, натянутого в средней части корабля.

В шатре, наедине со своими раздумьями, сидел молодой человек. Харл называл его королем и повелителем. Морщины на суровом лице Харла разгладились при мысли о том, что юный Эй, уединившийся в шатре, наверное, обдумывает планы грядущих сражений. Приграничные шайки, которым нет дела до кроткого нового бога и падения старой империи, наверняка почувствуют на своей шкуре крутой нрав и отвагу нового правителя Квинсленда – сомневаться в его твердости и отваге не приходилось.

Харл улыбнулся, сообразив, что молодой король может думать вовсе не о грядущих битвах, а о сватовстве к принцессе Аликс. Женитьба на принцессе – вот что даст его юному господину и королевство, и армию. Обо всех принцессах принято говорить, что они прекрасны, но, по слухам, Аликс еще и не лишена характера. Что ж, если она похожа на кое-кого из тех благородных девиц, с коими доводилось встречаться Харлу, завоевать ее сердце будет так же трудно, как варварскую крепость, а то и посложнее – с точки зрения отважного воина.

Радостное, почти благостное выражение на лице