Станция Клондайк. Часть первая: где - Валерий Масляев

«Барсук» же продолжал наращивать популярность у заказчиков, в деньгах мы нуждались уже не столь отчаянно, поэтому Винс принял решение устроить всей команде маленький отпуск и отдохнуть на Большом фестивале Жемчужины Шимиза. Алкоголь лился рекой, было потеряно понимание времени суток, поэтому проснуться в постели Винса после фестиваля, было не столько неожиданно, сколько постыдно. Но его это явно не смущало, всем своим поведением он дал понять, что он не только не хочет обсуждать произошедшее, но и считает, что теперь так будет и дальше. А что я? Он был лишь на 10-12 лет старше меня, красив, уверен в себе, и его постоянная близость ко мне заставляла сердце биться чаще. Поэтому, с того дня мои вещи были перенесены в его каюту, и засыпала я теперь, утыкаясь в его грудь.

Потом произошла авария на Кебрион-1. В это же время я узнала, что беременна. Винсу не стала ничего говорить, ждала окончания текущего заказа, чтобы всё обсудить в спокойной обстановке. Зная его, он бы тут же бросил всю работу, и отправил меня к родителям дожидаться срока. Поэтому приходилось ждать, когда всё устаканится и мы отправимся обратно.

А далее… случился кошмар, который поменял всё, что касалось нашей жизни. Мы уже отправились с Кебриона-1, когда глубокий сон был прерван автоматикой. На корабле было включено аварийное освещение, навигаторы не подавали признаков жизни. «Грань» — сказал Винс, и я поняла, что мы застряли где-то на отшибе космоса, с запасом еды на пару месяцев, но с работающими только резервными батареями. Винс поначалу развил бурную деятельность: включил экстренный маячок, развернули солнечный парус, чтобы получить ещё запас времени, тела навигаторов вытащили из корабля и прикрепили к внешней обшивке. «Чтобы не воняло» — кратко резюмировал он. Осознавать, что так равнодушно он говорит про моих друзей — было дико. Я вообще перестала его узнавать. В вещах навигаторов он нашёл наркоту и, сняв пробу с неё, ушёл в туман опьянения. Он даже пытался предложить мне, но я не хотела уходить за ним. Всё же, я теперь ответственна была не только за свою жизнь.

Нет, поначалу я пыталась его вытащить оттуда. Приходила, умоляла его вернуться, говорила про наше будущее, про ребёнка, что всё образумится, рыдала, но все мои слова были мимо. И мне стало наплевать. Свои вещи я давно уже перенесла в свою бывшую каюту и надеялась, что, либо я умру во сне, либо нас всё-таки спасут. А потом случился выкидыш. И мне стало наплевать даже на саму себя. От боли и отчаяния я сама потерялась на грани реальности и небытия, что даже не сразу поверила тому, что на наш сигнал о помощи кто-то отзывается. Еле доползла до рубки, я дала ответ, что на корабле ещё есть живые. Судя по календарю, прошло уже более двух месяцев. Какой-то транспортник оказался совсем рядом, и они смогли нас перекинуть к Марсу на прицепе.

После приземления, меня тут же отправили в больницу, где бурную деятельность развили уже мои родственники. Полгода лечения и наблюдения у врачей и психологов, и я оказалась вновь в строю, но с отвращением к полётам, приключениям, и к Винсу в частности. Я даже не интересовалась, как у него дела, и как он выбрался из всей этой ситуации: смог ли сохранить корабль, набрал ли новую команду и вообще объяснить Уэйн-Юанти, что произошло с нами, ведь корабль до сих принадлежал им.

По наущению родителей я пошла учиться на профессию «более спокойную и приличную для девушки из нашего общества» и закончила в Гобере магистратуру по журналистике. После этого отправилась жить и работать на Кандидат, ведь я знала, что в этом курортном местечке я вряд ли пересекусь с Винсом. Меня не тянуло писать о космосе от слова совсем, поэтому я подняла все свои светские связи и погрузилась в мир сплетен и слухов. Там же пришло и увлечение казино. Жажда выигрыша и чувство азарта заставляло хоть немного чувствовать себя живой. Ко мне периодически залетала Рейна, писала Гвен, мы даже пересеклись с инженером Греем, с которым я познакомилась на Кебрионе-1. Всех интересовало, что произошло со мной, но получали один ответ: «Винс — мудак! Я рада, что свалила от этого урода, который ничего лучше не придумал как 2 месяца валяться под наркотой, когда мы висели в космосе». Больше комментариев я не давала.

***

— Ханни?

В редакции появился Шеф, пора прекращать сеанс ностальгии. Поднимаю глаза, улыбаюсь так, чтобы стало понятно, что готова пойти на задание даже в постель к своему бывшему. Без удовольствия, конечно.

— Ты просмотрела последнее интервью? И что скажешь?

— Врет.

— Любопытно. Будь добра, налей мне брусничного ликера. И обдумай развернутый ответ.

Это задание мне нравилось еще менее, чем-то, что я придумала себе ранее. Потому как вначале было необходимо вымыть хрустальные рюмки дымчатого богемского стекла. Стоят они больше, чем все остальное в нашей редакции, это ведь Шеф, он не может обходиться простыми вещами. А, следовательно, и мыть их надо тщательно, что при кориолисовой силе тяжести не очень-то просто. Это Клондайк.

Интересно, почему их называют богемскими? От слова «богема»? Вернувшись, я внезапно выпалила:

— Шеф, а что, если нам подыскать девушку-стажера?

— Надоело рюмки мыть? — голос Дона Альберта сквозил такой ехидцей, что даже Бесекерский оторвался от своих дел, стал поглядывать на нас с интересом.

Однако, у меня был заготовлен ответ:

— Кто-то же должен ходить на брифинги СБ. Меня посылать не обязательно, я уже научилась зевать.

— Выбирай, — Шеф открыл окно профиля, где был длинный список журналисток-практиканток, мечтающих попасть в наше бюро.

Что, так просто? Я ткнула пальчиком: — вот эта.

— Почему она? Обоснуй.

— У нее темная кожа, вы нас не перепутаете.

— И все?

— Шеф, вам всегда надо кого-то учить. И раз уж вы решили поручать мне серьезные задания, то она справится.

Золотая сова на лацкане пиджака заколыхалась — шеф смеялся.

— Хорошо, теперь спросим профессионала, — Дон Альберто повернулся к Бесерескому. Это он профессионал? Пфф…

— Как она тебе?

— Сэр, вы ведь показали Ханни тех, кого внутренне уже одобрили. Начальный список должен