Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

— И?

— Было указано место встречи. И да, оно находилось в некотором отдалении от города, но как раз на трассе, где случилась авария. Само собой, место оцепили…

— И обнаружили матушку?

— Нет. Обнаружили труп.

— Чей? — Лёха конкретно удивился.

— Некоего Сидоровича Николая Васильевича по кличке Кабан. Сорок три года, двадцать из них провёл за решёткой. Там и должен был находиться, но был отпущен за хорошее поведение. И да, смерть наступила в результате остановки сердца.

Охренеть.

Реально боевик какой-то.

Причём матушка с её любовью к строгим костюмам и порядку в этот боевик категорически не вписывалась.

— Клятва, — прищурился Пётр Савельич. — Неисполненная? Так?

— Именно. Как раз в этот момент и прибыла ваша бабушка. Что до вашей матушки, то она исчезла. Её не было ни в университете, ни у подруг. Удалось отыскать телефон, который перепродали. По цепочке прошли быстро и выяснили, что телефон этот подобрали на автобусной остановке близ университета. В нём — ничего-то особенного. Чаты, картинки, фотографии. Всё то, что должно было быть в телефоне у юной особы. Зато удалось отыскать сожительницу Кабана, которая и вывела на его приятелей. Честно говоря, мы уже почти не верили, что вашу матушку удастся найти живой, но… с Пелагеей связались. И потребовали передать записи вашего деда. В общем, не буду вдаваться в подробности, всё-таки подписку о неразглашении вы пока не давали…

— Ме, — подтвердил менее бородатый козёл.

— Операция прошла успешно. Вашу матушку освободили. Были задержаны подельники Кабана. И человек, который, как нам казалось, ими руководил.

— Казалось?

— Он умер через час после задержания. Но… как бы сказать… Кабан и его люди — уголовники. Это немного иная сфера человеческого существования. Да, они вполне способны на кражу, ограбление или вот похищение, но цели у них иные. Попроще. Скажем, потребуй они денег, это было бы понятно. Но артефакт? Сложные математические расчёты, в которых мы сами до сих пор пытаемся разобраться? Нет, это вот…

— Их наняли, — Лёшка умел делать выводы.

— Именно. Использовали для той простой работы, которую они, собственно, и выполнили.

— А мама?

— Она находилась под действием снотворного. И судя по анализу крови, довольно долго. Была сильна обезвожена, истощена.

— Отыграла жертву по полной, — подвела итог тётка Марфа. — Что? Это не я придумала. Это Пелагея так сказала… а на вашу бляшку глянуть можно?

— И про бляшку сказала?

— Да. Похоже… странно так. Вот тут я не помнила, а тут уже помню.

— Прошу, — Фёдор Фёдорович вытащил бляху. Прикольно. Время пластиковых карт и цифры, а у него бляха металлическая. И когда Лёшка руку протянул, то эту бляшку в ладонь вложили. Точно. Металл такой… не железо. Бронза? Он в металлах не особо понимает, но этот, тяжёлый, гладкий такой. А ещё тёплый и будто пульсирует.

— Зачарованная медь, — пояснил Пётр Савельич. — Если кто схватит без дозволения, в лучшем случае ожогом отделается. А в худшем и вовсе останется без руки.

— Не пугайте молодого человека, — Фёдор Фёдорович убрал в карман. — То дело было закрыто. Нам удалось установить личность координатора. Некий Припёкин. Предприниматель средней руки. Бизнес весьма плотно связан с заграницей, что вполне обычно для спящего агента, которым его и сочли. Артефакта при нём не обнаружили, что тоже было вполне объяснимо. Такие вещи при себе не держат. Мы и решили, что прототип отбыл по цепочке. Тогда это казалось логичным.

— А авария?

— Вскрытие показало, что у вашего деда случился инсульт. Да, мы следим за здоровьем сотрудников, но… скажем так, он был старше вашей бабушки. И на момент событий находился в весьма почтенном возрасте. И при том, как многие творческие люди отличался повышенной эмоциональностью…

— А бабушки, которая погасила бы эмоции, не было.

— Именно. Он любил вашу матушку. Искренне. Его не ставили в известность о происшествии в школе. Его в целом старались оберегать от излишних тревог. Может, и зря.

И тут дед, который жил в своём мире — Лёшка, как ни странно, понимал это прекрасно — узнаёт, что единственная дочь похищена. И что похитителям нужен артефакт, который он создал.

И что артефакт придётся вывезти.

И что…

И потом, наверное, воображал, что его за содеянное посадят, а то и вовсе расстреляют. Да и дочь не отдали там, на месте. И этот Кабан… если он разговаривал, то наверняка так, как привык. Может, брякнул чего-то этакого. Или припугнул. И этого хватило бы, пожалуй, для инсульта.

— Но если всё так, то… то почему вы уверены, что мама причастна? — задал Лёшка главный свой вопрос.

Нет, она дел, конечно, натворила. И с дядей Антоном, и с папой, и с ним самим, потому что свинство полное в голову вот так, внаглую, лезть. Но с другой стороны, она ж просто хотела, как лучше.

Чтоб он учился.

И умным вырос. И получил компанию. Она ж не для себя старалась. Для него. Для их семьи.

— Не уверен, — Фёдор Фёдорович развёл руками. — В том и дело… будь мы уверены, мы бы нашли способ выяснить правду. Но в тот момент ваша матушка была жертвой. Напуганной, не понимающей, что произошло, вполне искренне горюющей по отцу. Она в целом растерялась. Ваш дед ведь числился математиком в частной школе. Ей сказали, что дело в деньгах, в выкупе.

— Пелагея ей тоже поверила. Сперва, — тётка Марфа поглядела на Лёшку с сочувствием. — Ты, парень, извини… не уверена, что тебе оно надобно слышать. Всё ж матушка… а ты, вроде, неплохой.

— Надо, — сказал Лёшка. — Очень надо. Почему она… пошла на это?

— Почему… Пелагея мужа любила. О нём она говорила немного, но я ж вижу. Она из породы тех, кто сердце отдаёт один раз и на всю жизнь. Так что осторожней. Дурное это дело. Тяжкое. Не тому отдашь, и вовсе без сердца останешься.

Прозвучало это… жутковато.

— И потому смерть мужа её оглушила. Она сказала, что вроде всё понимала, да поверить не могла. Что такое случается. Особенно с менталистами. Они ж с одной стороны в чужих мозгах покопаться готовые, а с другой… с другой это ж и на своих сказывается.

— С ней работал психолог.

— Ага… с менталистом, который наперед знает, что и как сказать, чтоб от неё отвязались. Нет, тут… тут вот такое, когда сапожник без сапог. И выход Пелагея нашла один — работать. Ушла с головой. И как-то вот, время не лечит, нет, но с ним становится всё яснее. Милочка первое время была тихой и много плакала. Боялась из дома выйти. Даже вон подумывала, не