Эвис: Заговорщик - Василий Горъ

Нехотя признав, что она права, я тяжело вздохнул:

— Ну да, наверное…

Девушка грустно усмехнулась, а затем продолжила свой рассказ:

— Так вот, если бы мама не перекинулась, то дед, узнав о беременности, заставил бы ее прервать. Или начал бы искать Дар у меня. Но тогда ему было не до дочери: чтобы вернуть ему способность передвигаться, у врачей ушло три с лишним года! Правда, не успев встать на ноги, он примчался в манор, чтобы отомстить, но поорал на маму всего одну стражу и слег снова. Уже на пять лет!

— А потом? — тихо спросил я, увидел, что глаза Вэйлиотты потемнели еще сильнее, и мысленно обозвал себя придурком, но было поздно:

— Зная, чем грозит внимание деда, мама учила меня контролировать Дар чуть ли не с пеленок. То есть, запрещала ее лечить, как бы плохо ей ни было! Правда, добилась желаемого далеко не сразу: будучи совсем маленькой, я так страшно ненавидела шрамы на ее спине, что начинала их убирать, не задумываясь! Из-за этого маме приходилось хамить доверенному лицу деда и «зарабатывать» новые раны, дабы их чудесное исчезновение не привело меня в руки ее отца и не превратило в вещь.

— А когда она больше не смогла терпеть постоянные побои, вы сбежали…

— Нет, сбежали мы не поэтому. Когда я подросла и… э-э-э… оформилась, Тилон ар Улеми, то самое доверенное лицо деда, который истязал маму, вдруг решил, что с помощью внучки сюзерена можно улучшить положение своей семьи в иерархии рода. Съездил в столицу, к деду, и попросил выдать меня за старшего сына. Но перехвалил мои стати…

— А дед заинтересовался…

— Да: приехал, посмотрел на меня издалека, приказал учить всему, что может потребоваться благородной, и уехал. А обиженный в лучших чувствах Тилон никак не мог успокоиться, поэтому обсуждал свои планы даже в моем присутствии…

После этих слов Вэйль замолчала. Надолго. А я, прикрыв глаза, пытался уложить в голове ее рассказ и усиленно сдерживал рвущуюся наружу ненависть к Харзаху ар Улеми.

Через какое-то время, когда это чувство удалось придавить, а разрозненные обрывки отдельных событий, которые описывала Вэйль, превратились в более-менее цельную картину, я снова открыл глаза и легонечко надавил на круглое и теплое плечико:

— Знаешь, пока я тебя слушал, никак не мог понять одну вещь…

— Почему дед не приказал удавить маму?

— Жизнь с дедом давно в прошлом… — решив пока не поднимать вопрос, который почти наверняка снова сделал бы девушке больно, буркнул я. — Почему ты не вылечишь Найту сейчас⁈

Губки Вэйль искривила горькая усмешка:

— Вы видели ее спину в день нашей первой встречи. Значит, любое заметное изменение ее состояния могло натолкнуть вас на мысль о том, что я Дарующая. А мама боится этого больше всего на свете…

— Боит-ся⁈ — перебил ее я. — То есть, даже сейчас⁈

Девушка примирительно улыбнулась:

— Не обижайтесь: Дар мамы куда слабее моего, поэтому она практически не слышит. А о том, что творится в вашей душе, знает только по моим рассказам и поэтому пока не доверяет. В общем, решение открыться приняла я и сделала это вопреки ее требованиям…

…В следующий раз я проснулся на рассвете и обнаружил, что Вэйлиотты рядом нет, а в локте от меня лежит грустная, как больной щенок, Алиенна.

— Как вы, арр? — встревожено спросила она, увидев, что я открыл глаза.

— Вашими стараниями неплохо! — ту же ответил я, а потом прислушался к себе и с удивлением понял, что очень недалек от истины.

Мелкая сначала расцвела, а потом расстроено выпятила нижнюю губу:

— Старались только Майра и мама. А всех остальных вытолкали из бани чуть ли не пинками!

«Старалась еще и Вэйль… — подумал я, шевельнув левым плечом, и почувствовав только несильную тянущую боль, добавил: — И, пожалуй, больше всех!»

— Правда, мы помогали поднять вас сюда, но это мелочи…

Переживала она очень сильно, поэтому я постарался ее успокоить:

— Зато ты дежуришь. Со мной. Сейчас!

— Угу, дежурю… — еще больше расстроилась она. — Майра решила так: с завтрака и до обеда рядом с вами будет Найта, с обеда до ужина — моя мама, с ужина и до полуночи — она сама, ночью — Вэйлька. А мне, как самой маленькой и глупой, оставила всего пару страж от рассвета и до завтрака!

Я не удержался от вопроса с подковыркой:

— Сколько страж в сутках?

— Десять!

— Сколько вас всего?

— Пять…

— Сколько времени должно приходиться на каждую, если делить по справедливости?

— Ну, точно дура! — выдохнула она и пошире раскрыла глаза, чтобы удержать слезы.

— Зачем на себя наговаривать? Просто тебе хочется мне помогать не только утром, но и в другое время суток. А будь твоя воля, не выходила бы отсюда вообще…

Услышав эти слова, мелкая слегка успокоилась. Поэтому, когда я вытянул правую руку в ее сторону, вцепилась в нее двумя руками и прижала к своей груди. Но выглядела такой же расстроенной. Пришлось успокаивать:

— А еще я тобой горжусь: вчера ночью ты справлялась со своими страхами просто замечательно!

— Если бы вы знали, чего мне это стоило!

— Но ведь ты смогла?

Она гордо вскинула головенку и кивнула:

— Да!

— Значит, мы все делаем правильно…

Обдумав мои слова, она расслабилась, но не полностью, и я перенаправил ее мысли в еще более интересном направлении:

— Ну, а как ты вела себя на озере? Когда мы с тобой ныряли в полной темноте, я чувствовал в тебе не страх, а восторг!

В глазах девушки тут же появилось мечтательное выражение:

— Да-а-а, это было так здорово…

С этого момента ее начало отпускать по-настоящему. Сначала она делилась своей радостью от тех новых впечатлений, которые испытала во время погружений, потом страдала, что с Майрой я нырял не только в длину, но и в глубину. А когда я клятвенно пообещал дать почувствовать те же ощущения и ей, засияла, как факел в ночи. Впрочем, сияла недолго — в какой-то момент ей в голову пришла очередная серьезная мысль, и она подобралась ко мне поближе:

— Со вчерашнего дня мама ходит сама не своя. И это не связано ни с вашим ранением,