Я – борец! 2 Назад в СССР - Макс Гудвин

ногами. Я тренировал «цифр», получая приличные деньги за тренировки; краем уха я услышал, что «ребята» всё-таки создали этакий профсоюз мотивированных спортсменов и оплачивают мою работу, что называется, со своих. Иногда получалось больше, чем пять рублей, иногда меньше; иногда ко мне приходили совершенно новые «цифры» — мужчины и женщины, чаще всего молодые, чуть старше меня. Но одно оставалось неизменным: кимоно и циферка на видном месте. Так я проработал чуть больше месяца; прошло моё день рождения, прошёл и день рождения Ани, и нам с ней оказалось по семнадцать. Я могу теперь выступать по «мужикам», а она…

А вот она меня удивила: на свой день рождения, который был чуть позже моего (тоже в августе), видимо, решив сделать мне подарок, она, чуть выпив, заявила, что нам уже «пора», и, уединившись со мной в комнате, распахнула свой халат, оставшись в костюме королевы бала Воланда.

Она была прекрасна и пьяна, красива и молода. Пробормотав что-то про то, что мне тоже нужно к ней привыкнуть и она разрешает делать с ней что хочется, она получила в ответ объятия, поцелуй в лобик (чтобы непосредственно через кость её тревожный мозг уловил, какие именно мои мотивы). А моё заботливое укутывание в клетчатый халатик с поднятием её на руки окончательно разморили девушку, и, прошептав: «Ты у меня самый классный», — она засопела добрым сном. После чего была заботливо положена на кровать и укрыта одеялом.

В своей сегодняшней форме я не отличался комплекцией от Генки и весил целые 82 кг чистой мышечной массы — спасибо канторским талонам и финансам сотрудников. Много борясь с крепышами из «цифр», казалось, что я могу и Сидорова разорвать в клочья, и выполнить нормативы взрослых разрядов, и уже планировал себе плотный календарный план, как в один из дней после тренировки в конторской столовой ко мне подсел мужчина, завязывая диалог.

— Привет, Саш. Как сам, как тренировки? — спросил он меня.

Он был в пиджаке, на котором не носил никаких значков. Он не был молод, не был он и стар — лет сорок пять. Я видел его раньше среди «цифр»; он носил номер одиннадцать. Причём я был уверен, что до его появления на моих тренировках одиннадцатым был другой человек, но я могу ошибаться. Суммарно, конечно, мне было всё равно; я старался их не запоминать, послушно соблюдая требования подписанных мной бумаг.

— Спасибо, товарищ Одиннадцатый. Всё очень хорошо, — кивнул я.

— Оль, сделай нам с Моцартом чая. И закрой дверь, пожалуйста, — попросил он, и женщина, кивнув, первым делом закрыла дверь в столовую на ключ, а потом убежала готовить заказ Одиннадцатого.

— Ты какой чай любишь? — спросил меня Одиннадцатый.

— Чёрный, — ответил я (не отвечать же «шу пуэр»).

— Я, Саш, непосредственный начальник Игоря по служебной линии, и он непосредственно высоко оценивает твои боевые и моральные качества, — начал он.

— Спасибо, товарищ Одиннадцатый, — поблагодарил я.

— И Игорь же как-то обмолвился, что ты бы хотел плотнее с нами работать? Друга твоего из техникума мы взяли — хорошим парнем оказался. — Он повернул голову налево, сидя лицом к зарешеченным окнам, смотрящим на памятник Дзержинскому. Пока Ольга несла к нам чайник и пару фарфоровых чашек в цветочек. — Как я понял, это невозможно по крайней мере пока, — ответил я, созерцая, как чайный набор встаёт за наш столик, а недоеденная еда, наоборот, убирается на поддон.

— Твоя история про Гайдара на второй день твоего тут пребывания всех хорошо так повеселила. А знаешь, что Голиков Аркадий тоже был из закрытого города? Да, да, из Арзамаса.

— Вам налить? — спросил я, берясь за ручку чайника.

— Будь добр, — ответил он и продолжил: — Ты у нас не в штате, и приказывать я тебе не могу, да и не хочу, но объективно говоря, кроме тебя, поручить некому.

— Что именно? — спросил я, наливая чай Одиннадцатому и себе. — В целом давайте, я за!

— Коллеги из Балаковского шестого отдела попросили помочь. У них под боком, в Саратове, появилась банда спортсменов. Банда как банда, вроде бы, взять их — и дело с концом. Но есть подозрение, что с их помощью свои дела на нашей земле обрабатывают иностранцы; слишком уж их работа точечно напоминает промышленный шпионаж. Банда крайне подозрительна к чужим, состоит из несовершеннолетних; главный у них — самый старший, ему 17, тоже как и тебе; все их члены тренируются в секции дзюдо. Твоя задача — внедрение, выявление информационного канала и характер канала.

— Почему нельзя их просто всех накрыть и разговорить в застенках? — спросил я.

— Потому что сверху была поставлена задача: урон от банды невеликий, наша родина больше получит пользы, если кто-то встроится в этот канал и будет гнать им на их вонючий Запад дезу, — ответил Одиннадцатый, отпивая из чашки, пристально глядя на меня.

— Дезинформацию? — переспросил я.

— Её родимую. Если банду накрыть — англичане, мы думаем что это они, найдут другую лазейку, а если удастся влиться в их группу… Ты же тоже, как я слышал, дзюдо знаешь? Можно и лапшу им подольше повешать, и шпиона, который старшего их завербовал, найти и перепрятать, — он закончил.

Я задумался.

— Легендируем тебя как дзюдоиста, младшего научного сотрудника приехавшего по обмену в закрытый город, временно проживающего у своего дяди в Саратове; там сможешь и выступать по спорту своему. Тут всем скажем, что ты едешь на обмен опытом между нашими НИИ. Если не получится — вернёшься обратно, и окажутся правы те, кто говорили, что ты для наших дел простоват шибко. А если получится — то большое дело сделаем. Будешь самым молодым агентом со времён Гайдара. Ну так что?

Первое моё дело — и сразу внедрение. Серьёзное испытание и для меня, и, что уж там говорить, для моих отношений. Но если в свои 17 я смогу принести стране пользу, то уже значит появился в этом времени не зря. А спорт? А куда он от меня денется, этот спорт? И если я как раз подхожу для этого дела по мнению товарища «двойной цифры», то так тому и быть. Будет повод с Аней поговорить, напомнить ей про то что наше совместное будущее включает в себя мои командировки по спорту и получается по научной линии.

— Что ж, Саш, я