Тени двойного солнца - А. Л. Легат

В самом сердце за второй стеной, у большого дома, на крыше которого и обвис флаг, сидела почти дюжина рыцарей. Уж я не сек, будьте милосердны, кто есть кто: тело, по макушку запертое в железе, – рыцарем и зову. Спроси любого наемника за кружкой – он будет в том клясться.

– Прибыл тут один, назвался другом, а я не припомню, как егой звать, – крикнули из-за моей спины.

Стулья со скрипом отодвинулись, железные задницы повскакивали с насиженных мест. Сидеть остались трое.

– Это еще что за хер?

– Потише, голова трещит, – небрежно кинул один из них, а сам алчно смотрел на чужие карты, едва выпал случай.

– Этот хер нам божился, что его ждут!

Есть такая секунда в жизни каждого, что отделяет от повешенья, плохой драчки не в твою пользу. Секунда-телохранитель, личный божок. Коли ты не облажался, ясное дело. Я медленно стащил торбу с плеча и гаркнул так, чтоб все услышали:

– Я принес дар, достойный короля болот!

Лесть – лучшая защита, когда нет ножа, на улице светло, а против тебя две дюжины латников, рыцарей или боги знают кого.

Теперь поднялась еще одна задница, и все прочие перед ней расступились. Щелк-щелк-щелк. Кавалерийские сапоги со шпорами сыграли свою партию на досках помоста.

– Здесь нет королей, – сказал этот невысокий человек со звонким высоким голосом и сильно сощуренными глазами. – Только я.

Плотным кругом собрались рыцари, а Веледага, ежели то он и был, приблизился ко мне на расстояние двух копий, и лишь тогда перестал щуриться. Выгоревшая от неведомо какого солнца пакля редеющих волос обрамляла круглое лицо. А подбородок был выдающимся, с какой стороны ни погляди – сбоку, прямо. И частенько морщился. Как мошонка, поджавшаяся на морозе. Слишком хорошо выбритая мошонка.

– Это уж вам решать, – я дернул плечом и запустил руку в торбу, нашарив мягкое сукно.

Охрана везде не особо смекалистая, коли меня спросите. Я мог бы метнуть что-нибудь в лицо главаря, будь у меня ножик и немного сноровки в этом деле. Но из торбы показался обруч, и камни заиграли на свету, точно цветное пламя. Ни один не выпал по дороге. Вещица, достойная короля, тут я не лгал.

В рядах кто-то присвистнул, а за моей спиной послышалась восторженная брань. Держать такую штуку – трепетное дело, сам не ведаешь, покончат с тобой вот-вот из-за нее одной или сам вцепишься в горло любому, кто подумает ее присвоить. Ряды уплотнились.

– Богун, проверь-ка, – высокий голос Веледаги сделался ниже.

Моя рука едва дрогнула, когда один из латников коснулся диадемы и вытянул ее на себя.

Щелк-щелк. Владелец шпор и сам приблизился так, что ветром принесло его запах: выделанной кожи, травяной настойки и льняного масла, которым мажут голову, чтобы сохранить волосы.

– Похоже, всамделишная, – сказал Богун себе под нос, – могу поскрести камешек, там уж…

Я словно язык проглотил. На плечо опустилась тяжелая рука. Есть всего одна секунда, в которую решается, какую голову приколотят к воротам, а какая останется на плечах. Все притихли, только с задних рядов доносился шепот: от тех, кто заметил толпу, но еще не выведал, какого рожна весь проход перекрыли.

– Ничего скрести не надо, давай-ка ее сюда. – Веледага выпятил губы, и жуткий подбородок зашевелился. Острый взгляд оторвался от драгоценных камней и вперился в меня. – А ты, малой, это что-то с чем-то, мг-м…

– Так это же!.. – вдруг начал один из латников.

– Тихо, – приказал Веледага и принял диадему из рук Богуна. Уставился на нее, помолчал, заставив мои потроха прижаться к хребту. А потом произнес: – Славная безделушка. Мг-м. Все в точности сделали, похвально. Я ее заказал пару сезонов как.

Вдох застрял в горле. Хватка на плече потянула ткань так, что та заскрипела. Стены, гвозди, колья…

– Я… – все слова перестали иметь значение, но я все равно говорил, – я не знал, что…

– Все по это сторону болот принадлежит Веледаге, – гаркнул детина в заношенном, но добротном доспехе.

Сам Веледага перестал шевелиться и даже моргать. Он вылупил глаза и рассматривал диадему, подняв ее к небу, точно новорожденного сына.

– Ты, малой… это что-то с чем-то, – он обнажил самую белую улыбку, которую я встречал на болотах. Диадема пошла по рукам, покуда не исчезла в рядах. – Мг-м-м… Как звать?

Стоило Веледаге мне улыбнуться, как рожи его подельников стали человечнее. Чужая рука выпустила мой ворот. Я пожал плечами.

– Как назовете, на то и откликнусь.

Веледага подошел так близко, что я мог бы его прикончить, будь у меня нож.

– С кем ходишь?

– Один. – Я поднял глаза, закинул торбу за спину. – И никого с собой не возьму.

Кто-то снова присвистнул. В рядах принялись судачить.

– Что, во всей Эритании не нашлось тебе славного подмастерья? – прищурился Веледага.

Я показал синяки и ткнул пальцем в перевязь на ладони.

– Не рискну больше проверять, кто хорош, а кто – дерьма мешок.

В этот миг я был уверен, что сболтнул лишнего. Четыре ночи плохого сна сделали свое дело, и я поплачусь за наглость. Но Веледага обернулся к своим дуболомам, пристально вглядываясь в их ряды, и я заметил, как пододвинулись ноги в железных сапогах под скамьи, как крепкие руки потянулись к поясам и за спины, не находя себе места. Нагрянула тишина, столь густая, что таковой можно и напиться.

Веледага повернул ко мне голову и подбоченился:

– Один так один, мне какое дело, покуда от тебя толк есть. Мг-м… Сам чего попросишь?

– Честную долю, – я встретил его взгляд. – И хороший улов.

Ладони Веледаги широко разошлись, точно для объятий. Он чуть повертелся на месте, показывая острог и своих подельников, те льстиво заухмылялись. Кто-то переиграл: засмеялся, за что тут же получил оплеуху от соседа.

– Всякому видно, что улов со мной славный, – подбородок отвратно зашевелился. – А вот за честную долю придется поработать.

– Работа меня не пугает.

Веледага задумался. В когорте зашептались так тихо, что я ни слова не мог разобрать. Один из дозорных протолкнулся к главарю и что-то быстро зашептал на ухо, прикрытое паклей. Подбородок морщился. В тот миг я пожалел, что в довесок к моему дару не прибавили чуткий слух.

– Есть у меня кое-что на примете, – сказал Веледага, повременив.

Два молодчика, что стояли в самом начищенном доспехе, переглянулись. Недобрый взгляд. Коли меня спросите, от таких дел, таких острогов и людей с подобными подбородками стоит держаться подальше. Но круг моих знакомых сужался, точно очко трусливого клерка, едва кто-то