Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

Когда он приблизился, эти пятеро начали бормотать, не двигая губами, как чревовещатели:

– Глянь-ка, сумасшедший ученый!

– Смотри, укусит.

– Посмотри на его вшивые штаны.

– Ящеролюб!

– О, профессор! Фью-фью-уууу! – Свист.

Ригель шествовал вперед с неподвижным лицом. Ему пришлось плечом раздвинуть Михана и Кармайкла, чтобы войти в почтовый офис.

– Смотри, какой он безумный с виду!

– Держу пари, он нас убить готов.

– О-о-о, да ничего он нам не сделает.

– Он же вшивый, чего его бояться.

Ужег остался снаружи, потому что дверь была слишком мала для него. Когда Ригель вышел с почтой в руках, бормотанье возобновилось. Ужег склонился и неожиданно зевнул в лицо Фишеру, показав зубы и выкинув длинный желтый язык.

Фишер коротко взвизгнул, попытался отскочить, споткнулся и сел. Остальные четверо молодых людей засмеялись. Пока они отвлеклись на Фишера, Ригель зашел в аптеку Патчика. Там он взял дневную газету и купил пять литров мороженого. После этого они с Ужегом отбыли по направлению к поместью Скаррона, где жили Ригель и его жена, используя поместье в качестве лагеря или пансионата для отпрысков делегатов конференции.

– Оно не рафтает на пути домой? – спросил Ужег, который нес ведерко с мороженым.

– Нет; это новый суперизолирующий пластик, – сказал Ригель. – Он продержится неделю, даже в такую жару.

– Ето… это будет слишком долго для такой вечеринки. Скажи мне, почему ети молодые земляне были так непочтительны с тобой? Они члены какого-то враждебного клана?

Ригель пожал плечами:

– Нет. Они такие же, как я.

– Так почему?

– Я полагаю, что я слишком много знаю.

– Это странная причина.

– Ну, враждебность между думающей частью моего вида и не думающим большинством существовала всегда. Она усугубляется по мере прогресса науки, которая становится менее доступной для простых людей.

– А почему ты миришься с этим?

– А что я могу сделать? Застрелить их нельзя. Если я ударю одного, остальные на меня донесут. По крайне мере двое из них больше меня по размеру, и я в три раза их старше. И если я поколочу хотя бы одного, меня отправят в тюрьму.

– У нас так вешши не делаются. Так, скажи мне, это рабочий день, и они вполне пригодны для работы по возрасту. Почему они ничем не заняты?

– Ты же знаешь о наших законах относительно образования и детского труда? Им не разрешено работать до двадцати пяти лет.

– Почему? Они выглядят вполне взрослыми.

– Профсоюзам они не нужны на рынке труда. Работы не хватает даже при нашей восемнадцатичасовой рабочей неделе. Поэтому государство заставляет всю молодежь оставаться в школе до двадцати пяти лет. Сейчас летние каникулы, но, слава богу, они скоро заканчиваются.

– Я бы предположжил, что образзование сделает их более обходительными и культурными в поведении.

– О, большинство из них уже достигли академического насыщения годы тому назад, к тринадцати-четырнадцати годам.

– Академического чего?

– Я имею в виду, что они больше не в состоянии поглощать книжное знание. Их нельзя научить некоторым умениям, потому что их родители все хотят, чтобы они принадлежали к профессиональному и бизнес-классам, и приходят в ужас, если им нужно делать что-то руками. Поэтому им преподают такие вещи, как плетение корзин и групповые танцы. Все остальное время они болтаются, скучающие и избалованные, и придумывают всяческие проделки.

– Не думаю, что нам следует признать этот обычай дофтойным.

– Следуй своим обычаям. Если на Ахлию прибудут миссионеры с разными земными идеями, я надеюсь, что вы их прикончите.

Ужег потряс своей хохлатой головой:

– И все же, у вас же есть обширный аппарат для отправления закона. Почему он не работает?

– Из-за наших теорий подростковой психологии. Согласно им, все дурное поведение – это результат разочарованности, неуверенности, а следовательно, это вина родителей.

– Я рад, что не все земляне таковы. Отчасти благодаря тому, что я знал вас и доктора Лофтинга, я рекомендовал, чтобы нашей делегации дали право подписать конституцию. Вы просто чудеса творите, управляясь со всей этой молодежью разных видов.

– Это было не так просто, – сказал Ригель. – Некоторые из них не лучше человеческих детей. Молодой Ахран вечно забывает свой респиратор, мы дважды находили его без сознания после того, как он его снимал. Мурианцы обитают на деревьях, их невозможно приучить к лотку. И мне пришлось отказаться от молодого газака из опасения, что он сожрет некоторых неземлян помельче.

– С учетом их наследия, это естественно. Как там мой Цицав?

– Прекрасно.

– Как себя ведет?

– Очень хорошо. Он ответственный парнишка.

– Мы на Хуараджар-Пхуме все такие, по сравнению с другими.

– Цицав взял под крыло гордонца Хранакила.

– Под крыло?

– Под защиту. Гордонцы довольно веселые, но их игривость доводит их до полной глупости.

– Я знаю. Они паясничают даже в самое торжественное момент на конференции.

Некоторое время они шли молча. Ригель с симпатией поглядывал на высокого серьезного ахлийца. Ахлийцы ему нравились больше всех делегатов, хотя, как правило, земляне считали их чванливыми. Их твердая мораль казалась большинству людей Земли или лицемерием, или непрактичностью. В то же время, более гибкие земляне чувствовали себя неуютно в их присутствии. Возможно, Норман Ригель любил их, потому что и сам был отчасти такой, как ахлийцы.

Ужег заговорил:

– Ну вот и пришли. Куда мне положжить этот контейнер?

Они прошли по въездной дорожке к дому. Поместье было выставлено на продажу с тех пор, как мистер Скаррон умер в зрелом, но не особенно примечательном возрасте 143 лет. Ни один из наследников не захотел здесь жить, считалось, что содержание поместья слишком обременительно.

Когда началась конференция, земное бюро, занимавшееся приемом гостей из других миров, думало, как позаботиться о детях делегатов конференции. Бюро, соответственно, обратилось к Ригелю как местному главе Общества Межпланетного Союза. Он, в свою очередь, убедил наследников Скаррона предоставить им поместье на лето без оплаты, а мебельного торговца – одолжить какое-то количество подержанной мебели. Ригель с женой, сами бездетные, переехали в поместье и управляли им как школьным лагерем для молодых неземлян.

Теперь конституцию вот-вот подпишут и инопланетную поросль вернут их родителям. Ригели собирались устроить для молодежи последнюю прощальную вечеринку.

Кто-то увидел Ригеля и Ужега. Двадцать три неземлянина высыпали наружу, пешком, бегом, вприпрыжку и ползком. Один из них, Гныш Аксал, немного похожий на муравьеда, например, представлял расу Вза с Альтаира V. Они говорили на разных приближениях английского, кроме ваньянца, чьи голосовые органы не работали в слышимом диапазоне землян, томасонианца, который использовал язык жестов, и двух борисовианцев, которые разговаривали, помигивая встроенными цветными огоньками.

Гордонец Хранакил выкатился вместе с остальными. Он чем-то напоминал выдру, только гигантскую и с шестью конечностями. Гордонцы