Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

Должность свою я занимала по-прежнему. Герей тогда только пожал плечами над моими вопросами о доверии к послу, который связался с местным министром обороны, и иронично заметил, что мы же развиваем дружественные культурные связи, как тут может навредить моё замужество?

Без скандала, конечно, не обошлось, элисийская, да и домашняя оппозиционная пресса долго обвиняла Орду в том, что её посол участвовал в перевороте в Кулаб-тане. Но до нас эти вопли почти не долетали, а начальство моё лениво отмахивалось привычными шаблонами и в подробности не вдавалось. Оказалось, что санкционированный сверху скандал –  это совсем не страшно и даже почти забавно. Знала бы я, что всё получится так просто, кучу нервов бы сэкономила…

 Точнее, пост я свой занимала не всё это время, а с перерывом на несколько месяцев, в которые мои обязанности временно исполнял Чагатай. Вернулась к работе я буквально три недели как, по какому поводу советник-посланник сразу удрал отдыхать, причём на всякий случай – в Орду, чтобы не достали. Я, мол, на родине побывала, теперь и он хочет.

Конечно, на родине я побывала вместе с Шадом. Родители у меня умерли, других близких родственников не было, так что познакомиться ему довелось только с друзьями. Сагира впечатлилась, её муж – одобрил, Асаф вообще с Шадом быстро спелись. А вот огромная шумная Златохолмица моему мужу не понравилась, так что домой он вернулся с облегчением. И я в глубине души была с ним согласна, я тоже отвыкла от этой суеты и давно уже в куда большей степени считала домом Агифу, и сейчас искренне радовалась тем изменениям, которые в ней происходили. Она становилась чище и краше с каждым днём, а с ней вместе – и вся страна.

Такими темпами лет через десять можно будет говорить и о новом расцвете Кулаб-тана. Для обеспечения возможности которого, как оказалось, достаточно выгнать эльфов и наладить добрососедские отношения. Есть о чём подумать другим соседям.

Дарья Кузнецова

Не бойся, тебе понравится!

Глава первая, долгожданная

— Когда нас эвакуируют? Последние военные уже сбежали, а мы сидим как укоренились…

— А ты не слышал? Повилика отказалась! Сказала, пока эксперимент не проведёт, и слышать не хочет об эвакуации, а кто хочет сбежать — может катиться перекати-полем без денег и рекомендаций.

— Вот же гнилой корень!.. Есть листики ещё? У меня кончились.

— Слишком много эльфийского листа — это даже для нас вредно. Держи…

— А, плевать! Всё равно со дня на день дроу придут, всех на компост перекопают!

Балкон, на котором стояли двое эльфов, выходил в ущелье и открывал грозный и пугающий вид на голые серо-коричневые скалы и ревущую глубоко внизу узкую бурную реку. После недавних дождей вода приобрела насыщенный буро-коричневый цвет и выглядела сплошным потоком грязи. Рокот её отлично слышался, но на такой высоте не заглушал разговоры.

Уединённое место располагалось немного в стороне от основных помещений лаборатории и было одним из нескольких подобных, выходы в которые шли друг за другом в длинной галерее, опоясавшей большой демонстрационный зал, в котором раньше, когда это было жилое или административное здание, проводились приёмы или что-то подобное — бытом дикарей эти два эльфа не интересовались.

Перспективами эвакуации интересовался Илониэль Белый Ясень, техник, переведённый сюда всего полгода назад, уже после смены руководителя лаборатории. Его считали талантливым парнем из хорошего рода: вне великих кланов, носивших названия первородных долин и рощ, но достойного, плодовитого и крепкого корнями. Сюда молодого эльфа заманили перспективой карьерного роста, возможностью получить отличный опыт и высокой зарплатой. Пока сбывалось только последнее, а из всех навыков он приобрёл только привычку к эльфийскому листу. От обильного употребления наркотика кожа молодого парня приобрела едва заметный зеленоватый оттенок, нервы заметно расшатались, а пальцы — тряслись. Особенно утром. Тоже своего рода достижение: заиметь подобный порок представителю их вида не так-то просто.

Эльфийский лист, низкорослый вечнозелёный кустарник, почти во всём цивилизованном мире запрещали как опасный наркотик. На эльфов он действовал гораздо слабее, чем на представителей других народов, особенно в чистом виде, при курении, но даже эльфийское здоровье имело пределы выносливости. И здесь, в забытой первородными духами и семейными рощами лаборатории на краю дикой горной страны, находилось немало желающих этот предел испытать — в основном, из более родовитых.

Илониэль списывал свою привычку на невыносимые условия существования, в которых эльфийский лист виделся единственной отдушиной. Он уверял, что всё это место по самой своей природе противно нормальным эльфам, к каковым причислял себя, и страдал, не в состоянии развлечь себя чем-то ещё.

Компанию ему составлял старший лаборант Сантиаль Серая Сосна, который продержался здесь уже два года и гораздо меньше роптал на судьбу. Он-то ехал исключительно поднакопить денег: не лишённый тщеславия молодой мужчина из небогатого рода лелеял надежду удачно жениться, а произвести впечатление на родню будущей невесты можно только капиталом.

Сам он не употреблял, но всегда носил в кармане пару самокруток, угостить приятелей: стоила тут эта дрянь копейки, а отношение к нему таких, как Илониэль, улучшала. Сантиаль считал это полезными знакомствами и вкладом в собственное будущее. Конечно, все прочие мысли об этих коллегах эльф держал при себе, хотя искренне считал их слабаками и идиотами: никакое начальство, никакая скука и никакие обстоятельства не стоили собственного здоровья.

Край для детей леса и правда выглядел весьма неприютным, особенно голые сухие скалы вокруг, бедные на растительность. А ещё вырубленные в камне коридоры, отсутствие привычных и необходимых вещей, начиная с крайне ограниченного набора продуктов… Местные дикари предпочитали мясо, а выбор овощей, злаков и фруктов был крайне скуден.

Эльфийского листа только — хоть засыпься, но и с ним в последние недели, когда мятежники взяли под контроль основную часть Кулаб-тана, начались перебои. Дроу безжалостно уничтожали плантации, вводя за выращивание и распространение уголовную ответственность, и желающих рисковать свободой находилось немного. Благо в соседней долине он в этом году на диво задался, а «Байтала» туда ещё не добралась.

Илониэль отчаянно хотел домой, подальше от этой пустынной дикой земли и сумасшедшей начальницы, и был уже близок к тому, чтобы согласиться вылететь без денег и рекомендаций, у основания отломив эту ветвь своей жизни. Он ещё молод, ещё не потерял вкуса к жизни, а здесь, в этой глуши и постоянном напряжении, одеревенеть недолго. А учитывая начальство…

Подчиняться той, чьё место при муже и кому вообще