Один ленивый мальчик - Александр Бельский

— Я знала, что найду тебя, господин. Мне неспокойно, а обычно это неспроста. Не значит это, что беда непременно случится, но лучше будет, если Тур, сын Качи, побудет этой ночью с тобой, — и она кивнула на воина за своим правым плечом, — и если случится то, что может случиться, и чего я опасаюсь, то он может помочь. Ибо он уже видел Проклятые души и бился с ними. Он знает, что делать против них в бою, и в том бою он хорош. Не обидься на просьбу мою, прими его под свою ладонь во временные стражи!

— Да будет так, госпожа! Но ты должна немедля пойти со своим вторым негром и надёжно укрыться в месте отдыха вашего. Ибо ночью по крепости негоже ходить без приказа. Хватит ли одного стража для сбережения покоя твоего? Не прислать ли надёжных бойцов?

— О нет, с нами всё будет в порядке. Но ты, господин мой — ты должен беречь себя! И да отведут все боги беды от нас и крепости этой.

Дальние маджаи исчезли в ночи так же тихо, как и появились. Хори внимательно глядел им вслед. Почему, интересно, она так о нем беспокоится? Или это ему лишь кажется? Вот мелькнул слабый отблеск — очевидно, она откинула циновку в свой домик и вошла внутрь. Только теперь он осмотрел нежданное подкрепление. Маджай был высок (на целую голову выше Хори), худ и равнодушен. Его запястья защищали толстые наручи из жесткой вареной кожи. Из нее же был широкий пояс-панцирь поверх набедренной повязки. За пояс была заправлена булава — каменное навершие, похожее на волчок с острым краем, насаженое на длинную рукоять из прочного дерева с оплеткой из жил и кожи. В левой же руке его был и небольшой лук из дерева и антилопьих рогов, судя по всему, очень тугой, а на левое бедро спускался надетый через плечо плетеный колчан, полный мощных стрел, не тростниковых, а из дерева, почти дротики, а не стрелы, с оперением из маховых перьев абиссинского рогатого ворона. Их там было не меньше восьми штук. Но главным его оружием было копьё. Подобных этому копью Хори раньше не видел. Оно было длиной почти в рост юноши, и треть его длины составлял бронзовый наконечник. Он походил по форме на лист и в своей самой широкой части был не уже двух ладоней. В центре по всей почти длине шло как бы ребро, и толщина наконечника около него была не меньше полупальца. Он был явно очень тяжёл. Длинные наружные кромки были острыми и блестели в свете луны, как свежезаточенные. Судя по всему, копьём можно было и рубить, и колоть, а рукоять его была массивна и прочна. Стоило это копье целого состояния для дикого негра. Обычные кушитские наконечники, которые знал юноша, были невелики и мало отличались от привычных в Та-Кем. Странное копье. Надо будет потом расспросить у Нехти.

Вот, кстати, и он, с тремя бойцами, и двое ещё взбираются на стены. Все с лёгкими щитами, в полотняных стёганых панцирях, вываренных в соляном растворе до каменной крепости. Один такой же Нехти протянул Хори, другой кто-то из воинов вручил Богомолу. Вместо копий у двух воинов, пришедших с десятником, были рогульки, подпиравшие центральные балки домиков, у третьего — связка факелов.

— Однако вас стало больше, — буркнул десятник юноше, шнурующему панцирь, — откуда он взялся?

— Это Тур, сын Качи, и привела его светлоглазая госпожа. Сдается мне, что она опасается беды с Потеряными дущами. Не чует наверняка, а именно — опасается.

— Интересное у него копьецо… Я о таких и не слыхивал.

— А я думал у тебя спросить, вдруг ты знаешь… Ладно, копья их мы проморгали, потому, что они были в чехлах. Но где они прятали луки, стрелы и прочее оружие? При них ведь были только копья и кинжалы.

— На ослах, где еще. Мы, как золото увидели, остальным и не интересовались…

— Что-то много мы ошибаемся, многое пропускаем. Вот хочу тебя спросить: нас не слишком ли будет для башни, и тем более — для погреба? Мы там не будем мешать друг другу? Не ошибаемся ли и в этом?

— Восемь человек — с одной стороны, много, с другой — мало… Там будет темно, если мы ошиблись и Баи со своими где-то в другом месте, и надо светить. Я ведь правильно тебя понял — даже если мы не найдём их в башне, нарушителей этих, мы все равно полезем в погреб?

— Правильно. Иначе я точно не усну. Что-то там странное есть!

— А опасность от потеряных душ такова, что мы сможем справиться только строем и порядком, случись чего. Заметь — я взял только своих стариков. Думаю, сделаем так: четверо станут на втором ярусе с факелами, четверо спустятся на нижний ярус, а там решим, лезть ли в погреб и кому. Окончательно все решим на башне.

Ты не забывай — ведь там ещё могут быть эти четыре весёлых говночиста. И что от них ждать — ума не приложу! Так что я предлагаю, факелы мы разожжем вверху на башне, все равно они нас услышат, но лезть с горящим факелом вверх куда как труднее.

— Я так думаю, что нам вообще ещё придется поломать голову, как забраться наверх. Не удивлюсь, если в шкодливое сердце Баи пришла мысль обезопасить себя и втянуть лестницу.

— Я позаботился о верёвках, правда, я подумал не о лестнице, а об арканах — вязать этих кладоискателей…

— Или не только их? Ты тоже боишься говорить о возможной беде, чтобы её не накликать? Ладно, у башни разберемся.

— Может, отошлём Тутмоса? Толку от него при серьезной беде… А если ничего опасного — то как бы ему потом от этой четвёрки ежиков не досталось.

— Каких ёжиков, они же не лезли к маджайкам?

— С твоей лёгкой руки, я чую, у нас теперь всех залетчиков будут ёжиками звать. Я вот уже начал…

— По-моему, мы сами себе зубы заговариваем. Никого мы отсылать не будем — факелы тоже надо кому-то держать, да и не пойдет он от нас, ему с нами не так страшно ко льву идти, как в одиночку против мыши. Всё, хватит болтать, пошли! И вообще — это называется, затеяли тайное дело? Половина лагеря не