Роковые письмена - Владимир Хлумов

вкушать плоды. Не могу я уйти, не могу, потому что нет у меня уверенности, что толкового на мое место поставят. Кретина какого-нибудь найдут, кретин на такую работу всегда найдется. Он вас быстро или замордует до смерти, или проворонит. Проворонит, как пить дать проворонит, ротозей. Нельзя этого допустить. Не дай бог. Вы же все разрушите, потому что нет у вас даже понятия о нравственности и ответственности, потому что дикари вы.

Хлыщ хотел что-то сказать, но Корень знаком показал, чтобы тот молчал. Коридорный, не встречая видимого сопротивления со стороны обитателей блока, захлопнул дверцу и ушел.

— Вот черт, как он неслышно подобрался-то, — удивился Серый. — Поосторожнее надо быть. Ишь, зараза какой выискался, демократ подвальный.

— Карлик, — окликнул Серый, — как он выглядит, землянин?

— Нормально выглядит. Хороший мужик, — коротко ответил Фарбер.

Он был занят какими-то своими мыслями.

— Ладно, давайте спать, — предложил Корень.

В блоке наконец стало тихо. Слышно было, как посапывал Желудь. Корень, засыпая, думал, что хорошо бы все еще раз обмозговать. А вот Карлик лежа не мог думать. Точнее, он думал, но только об одном — долго ли ему еще спать на этой короткой кушетке. Хлыщ размышлял над странным признанием коридорного. Серый просто глядел на потолок, где в желтом свете загаженной лампочки извивались, словно кобры под музыку, длинные нити паутины.

* * *

В конце концов, я еще приеду сюда. Ведь не последний же на самом деле рейс. Будет какая-нибудь командировка, а может, так прилечу, погулять. Как это писал Фарбер: кончатся смутные времена, начнутся светлые времена, полные радости, местами переходящей в веселье, полные тепла и света. Впрочем, с этим тут все и так в порядке. А может быть, начнутся темные времена?

Варгин зашел на кухню. На столе лежала записка: «Завтрак в холодильнике, разогрейте. Кофе в банке из-под чая. Ваша Кэтрин.» У Варгина защемило что-то в груди. Он подумал: ну вот, припадки нежности начались.

В сущности, сегодня, может быть, и есть настоящий рабочий день, продолжал размышлять Варгин. Жаль, что понедельник. В понедельник хорошо новую жизнь начинать, а не дела делать. Сегодня я наконец увижу человека, который бок о бок работал с Ремо Гвалтой. Но сначала надо будет поиграть в кошки-мышки.

Варгин выглянул в окно. В старом дворике, заросшем тополями, на первый взгляд было пусто. Нет, не совсем пусто. В самом низу, у подъезда, сидели две старушки. Греются на солнце. А вон, вдали, на детской площадке, дяденька сидит. Что же это он в такую рань на детскую площадку пришел? В песочек поиграть? Нет, не играет он в песочек. Газетку он читает и в сторону бабушек поглядывает. Ах, какие старушки интересные. Одна встала и кричит дяденьке что-то, и пальцем грозит, чего, мол, балбес, детскую скамеечку ломаешь? Вот и не кричит уже, а просто-таки с кулаками набрасывается. Бойкая старушка какая. А дяденька в карман полез, и какую-то картонку вынул, и тычет ею старушке в лицо. Как же, испугалась старушка! А ведь испугалась, совсем замолчала. Ретировалась, говоря военным языком, бабушка. Разошлись старушки по домам. Вот теперь свосем пусто во дворе стало. Только дяденька с газетой, а так никого.

Варгин оделся и вышел на лестницу. Через несколько минут сверху послышались шаги. По лестнице спускалась женщина. Варгин пропустил ее вперед и последовал за ней. Внизу, при выходе, он неожиданно пристроился к ней и по соседски спросил, не слышала ли она прогноз погоды на неделю. Этот невинный вопрос поверг женщину в искренний глубокий транс. Она, ничего не понимая, продолжала идти и слушать какой-то словесный конфитюр ее навязчивого провожатого. Дяденька с детской площадки вначале не обратил никакого внимания на парочку. Но, приглядевшись, встал, как человек, у которого на его глазах вынимают из внутреннего кармана бумажник. Эй, чуть не крикнул дяденька. Но тут опомнился и пошел вслед за Варгиным. Тот, заметив, что номер не прошел, поблагодарил свою спутницу за внимание и откланялся. Ну что же, подумал Варгин, это даже к лучшему, выясним уровень профессиональной подготовки.

Варгин прибавил шагу. Выйдя на улицу, он заметил неподалеку остановку. Народу было немного. Вслед за Варгиным на остановке появился и дяденька. Подошел троллейбус, неуклюжий как броненосец. Варгин, опередив отдыхающих, первым вошел в заднюю дверь троллейбуса и в самый последний момент выскочил в переднюю дверь. Троллейбус отошел, увозя дядю.

Варгин, не теряя времени, перешел на другую сторону и нырнул во двор. Пройдя дворами и проходными подъездами, он очутился в маленькой тесной улочке. Здесь он огляделся — кажется никого. Варгин прошел несколько десятков шагов и почувствовал слежку. Совсем неплохо, оценил он, хорошая выправка. Оглянулся и прокомментировал: это совсем другой дяденька. Богато живут, столько внимания незадачливому туристу.

До встречи с Гриолом оставалось еще много времени, и Варгин решил не предпринимать каких-то резких действий, а спокойно идти дальше, полагаясь на случай. Случай вскоре представился.

На пути оказался кинотеатр с многообещающим названием «Морчалья». В сущности, рассуждал Варгин, подходя к афишам, моя хромота значительно облегчает им задачу. Он прочел название фильма: «Кровавый уикэнд». Видно, у них тут уикэнд начинается в понедельник. А, была не была. Он подошел к окошечку кассы и постучал. Окошечко открылось и оттуда высунулась рука, большой и указательный пальцы которой были одеты в резину, посиневшую от штемпельной краски.

— Ну, — послышалось из окошечка, — будем брать или будем молчать?

— Будем брать.

— Деньги? — спросил обладатель протянутой руки.

Варгин положил в руку серебряный и стал ждать. Немного погодя окошечко захлопнулось. Варгин постучал еще раз. Когда окошечко открылось, он спросил:

— А билет?

— Так вы ж молчите. Кто вас знает, какой вам ряд нужен, поближе, подальше, слева или справа.

— Поближе к выходу, — попросил Варгин.

— Ну и зритель пошел. Еще не успел зайти, а уже думает, как побыстрее выйти. Поближе к выходу нет, — ответили из окошка.

— Давайте где угодно, — теряя терпение, сказал Варгин.

— Где угодно? — повторили недовольно. — Зачем тогда в кино ходить? Делать, что ли, нечего? Сидели бы дома где угодно: хошь под телевизором, а хошь на телевизоре.

— Любезный… — начал Варгин, но вдоволь попивший кровушки билетер прервал его:

— Ладно, ладно, берите