Потомок седьмой богини - Алессандра де Амальфи

– Говорил?

– Нет, – почти беззвучно ответила она и отпрянула, сложив руки на груди, – решила сыграть возмущение. – Но отчего бы тебе меня не любить? Во мне все есть. И мне казалось, что ты…

– Боги, Иветт! Неужто считаешь, будто ты первая или единственная, кого я заставил чувствовать себя таким образом? – Она едва удержалась от желания кивнуть. – Их были десятки, моя дорогая жена. Или сотни… признаюсь, не считал. И некоторые были красивее, умнее, может, даже богаче.

– Не сравнивай меня с ними. – Никаких слез в глазах, только огонь. Слова выпрыгивали изо рта, стремились наружу. – Ты же знаешь, что они мне не ровня. То, что ты соблазнил парочку портовых шлюх, лиц которых даже не запомнил, еще ничего не значит.

– Если тебя растили, вдалбливая в голову, что ты исключительна, это еще не значит, что за пределами дома все будут считаться с этим мнением. Мир огромен, Ив, и он растопчет тебя, если позволишь себе подобные заявления. Никто тут не узнает, как ты драгоценна, пока ты это не докажешь. До тех пор всем плевать.

Иветт сползла со стола, подошла, стискивая кулаки, – ниже всего на полголовы, а так стала казаться еще меньше, будто капризный ребенок, – но по пути запал растеряла, будто решила использовать последний шанс. Подняла на меня взгляд: почти отчаянный, но вместо лунного света в радужке виделся ураган.

– Я не хочу быть исключительной для всех. – Провела рукой по моей одежде, приглаживая ее. Сделала паузу, но, не услышав ответа, продолжила: – Я добра к тебе и просто прошу того же в ответ.

Доброе отношение – не совсем то, что между нами происходило. В некоторые моменты мне действительно казалось, будто она влюблена, но в другие становилось ясно, что и она умелый игрок – по крайней мере в той игре, что мы затеяли. Знал бы, что она не нужна Фабиану для проявления сил, помог бы тому наемнику с таинственным кинжалом. Или завершил его дело.

– Эгельдор, – позвала Ив, чуть дрожащая в ожидании ответа. – Прошу, выбери меня.

Как будто у меня был выбор.

– Вернись в покои, Ив. Уже поздно.

Она вздохнула, но не расстроенно – разочарованно. Закатила глаза, спрятала руку где-то в складках юбки, поджала губы. Я почувствовал, как по спине прокатился холод – чей-то взгляд. Дернулся, чтобы повернуться, но стоял слишком близко к Иветт, чтобы не задеть ее, и пришлось сделать шаг назад – потерял секунду. Именно тогда она успела выставить руки вперед и хлопнуть в ладоши, осыпая меня облаком почти бесцветных, чуть блестящих пылинок с едким запахом.

– Ты прав. Уже поздно.

Чужие руки градом рухнули на плечи, схватили, сжали – захотелось взвыть от боли. Я попытался откинуть чужаков, но сила отозвалась лишь оглушительной тишиной: внутри меня зияла пустота, такая, что обескураживает и лишает всякой воли. Попытался снова, краем глаза заметив, как один из громил снес со стола стопку листов, и те безжалостно разлетелись, попав под лишь Семерым известно где побывавшие громоздкие ботинки. Ничего не искрилось под кожей, ничего не слышалось от Ниррити, нечему было подтвердить, что я тот, кем себя считал.

Слишком поздно.

– Вы закончили? – прогремел чужак.

Так хотелось съязвить, что я не мог подобрать слов. Чем она меня осыпала? Я слышал о средстве, что способно приглушить чьи-то силы, но магию Верховного?.. Иветт совершенно очаровательно улыбалась: наблюдал бы я за ситуацией, будучи на ее стороне, восхитился бы этим прелестно злым лицом, способным обманывать даже тех, кто и сам жил обманом.

– Уводите, – скомандовала она.

Удар по затылку. Нестерпимая боль и подступившая тошнота, но желание показательно избавиться от нее исчезло, как только на голову натянули темный мешок – не хватало захлебнуться. Я совсем забыл, что без защиты все ощущается так ярко. А вот хохот и переговоры – как в тумане. Я пропустил миг, в который мы сдвинулись с места, но четко почувствовал следующий – как почти безвольное тело, вынося из комнаты, ударили головой о дверной проем. В ту секунду мир погряз в полноценной тьме без запахов, звуков и чувств.

* * *

Глава 21

До щеки дотронулось что-то теплое и мокрое, затем пощекотало, и я понял, что вновь обрел способность мыслить. Магия еще не вернулась в тело – слишком ощутимым и ненавистным было чувство. Простой человек, который лишь чудом не превратился в пыль спустя столько лет существования, беспомощный и бесполезный.

Теплое нечто уперлось в губы, будто пыталось влезть в пространство меж ними, и я открыл глаза. Крыса тихо взвизгнула, вероятно, не ожидав от меня проявлений жизни, и отбежала, чтобы предупредить сородичей. Я по привычке вскинул руку, надеясь прекратить их хаотичное метание, но, обреченно усмехнувшись, тут же опустил.

Тошнота никуда не исчезла. Сначала я думал, что из-за слабости тела, потом понял – все перед глазами плывет и качается. Оглянулся: бочки да криво сколоченные ящики, в которых крысы проделали дыры, а где-то за ними – тонкий луч света из заставленного окна. Шум воды. Раз уж затащили на корабль, могли бы и на средней палубе поселить. Неужто считают за раба или груз? Впрочем, без силы я был ровней последнему. Для раба и то не сгодился бы – ненавидел работать руками.

Где-то за пределами моей конуры раздался шум, голоса и шарканье ног. Я собрался с силами, сел, выпрямился, приняв самый высокомерный вид, насколько мог, хотя выглядел при этом, вероятно, смешно, и приготовился принимать посетителей, но никто не соизволил зайти. Ни тогда, ни много позже.

Пока не стемнело, я неустанно пытался воззвать к Гептагону: связь наша крепла десятилетиями, как ни старайся от нее скрыться, и я посмел думать, будто стороннее воздействие не лишит меня возможности ею воспользоваться… Впрочем, следовало привыкнуть, что мои мысли зачастую имели мало общего с истинным положением дел, а решения приводили к плачевным последствиям, даже если поначалу казались беспроигрышными. Когда крыша Ателлы грозилась обрушиться на наши головы, а я поинтересовался, почему остался единственным, кто не попытался это предотвратить, лица Верховных не без причины выражали столь острую озабоченность. Маркус научил меня, что строить планы заранее – бесполезная затея, и в этом, возможно, скрывалась причина моих неудач. Впрочем, другие Верховные тоже не преуспели – просто закончили чуть позже, менее глупо и в иных обстоятельствах.

Упадническое настроение быстро сменилось злостью. Вялой, учитывая способности нового и, как оказалось, весьма неприспособленного к жизни без удобств тела. И все же в порыве чувств пару