Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

Услышав Волка, медведь на несколько мгновений замер. Он совершенно не по-звериному обвел витязей взглядом и тут же с новыми силами рванулся в бой, сразу оттеснив противников в сторону леса.

Под ногу Ратибору подвернулся камень, и стрелок едва не упал, неуклюже отмахнувшись мечом от когтистой лапы. Рукоять выскользнула из ладони, и меч стальной рыбой нырнул в траву. Медведь кинулся зубами в незащищенное брюхо, но в этот же миг ему за ухо вонзилась стрела, дрогнув рыжим пером, будто огоньком на конце древка. Зверь отшатнулся и повалился на бок, дернулся, но тут же пришел в себя и принялся кататься в траве, пытаясь обломить древко.

Ратибор отскочил в сторону и оглянулся. Мара махнула ему рукой от пещеры, зажав в другой опущенный лук. У нее на запястье белела толсто намотанная тряпица, чтобы тетива не рассекла кожу и жилы. Ратибор махнул рукой в ответ.

Волк тоже обернулся и выкрикнул:

– Иди обратно в пещеру! Для девки тут слишком опасно!

Медведь перестал беспорядочно вертеться и внезапно бросился на него с жутким ревом. Певец еле успел выставить вперед меч, располосовав зверю левую щеку. Медведь отпрыгнул, спасая горло от второго удара, и попробовал достать Ратибора, который ощупывал траву в поисках утраченного оружия. Найти не успел, и пришлось бегать кругами, уходя от ударов могучих лап.

– Не кричи на Мару! – рявкнул стрелок, когда оказался рядом с Волком. – У нее есть свое разумение.

– Иди ты к Ящеру, Ратиборушко… – зло фыркнул певец, отходя к лесу и отмахиваясь свистящим в воздухе лезвием. – Она девка, что бы ты ни думал о ней. Девок надо защищать, а не пользоваться в бою их подмогой. В победе с девичьей помощью доблести нет.

– Дурак ты… – Ратибор все порывался обойти зверя и попробовать найти меч, но медведь словно предугадывал каждое из его движений. Теперь он не метался от одного витязя к другому, а целенаправленно теснил обоих в лес, особенно наседая на вооруженного Волка.

– Мара осталась одна! – встревожился Ратибор, когда круговерть битвы вломилась в густой подлесок.

– И что ты предлагаешь? – Волк удачно рубанул зверя в голову, срубив ему ухо и кусок шкуры величиной с четыре ладони.

Лес совсем загустел. Теперь свет луны пробивался сквозь ветви деревьев, и драться стало особенно тяжело.

– От меня безоружного толку нет! – тяжело дыша, ответил стрелок. – Отвлеки его на себя, мне нужно меч отыскать!

– Только быстрее!

Медведь дрался как заговоренный. Казалось бы, после таких ран, со стрелой в голобе, любой зверь уже рухнул бы обессиленным, но этот будто не замечал повреждений.

Ратибор улучил момент и рванулся в сторону, путаясь ногами в траве, а Волк принял на себя целый град ударов когтистыми лапами. Только наработанная в боях скорость и умение обращаться с мечом позволяли ему сдерживать чудовищный натиск.

Стрелок вырвался на поляну. В лунном свете хорошо были видны примятая трава, отмечавшая место битвы, и Мара, стоящая возле скалы опершись на лук.

– Иди в пещеру, там безопасней! – выкрикнул он. – Только сиди лицом к выходу!

– Что? – плохо расслышала девушка. Ратибор заметил в траве блеск стали и подхватил меч, радостно очертив клинком сверкающий полукруг.

– Я скоро! – выкрикнул он громче, чтобы Мара точно расслышала.

Не теряя времени даром, он побежал к кромке леса на помощь Волку.

– Хорошо! – донеслось от пещеры уже едва слышно.

Вожак охотников подхватил валявшийся камень и с криком гнева швырнул его в ствол ближайшего дерева. Четверо остальных попятились, прекрасно понимая, что следующий приступ злобы может пасть уже не на дерево, а на их собственные головы.

Первым решился подойти к вожаку старший охотник. Он потянул его за руку и показал на еще видимый лосиный след в примятой траве.

– Хо! – выкрикнул вожак, оттолкнул его и замахнулся древком копья.

Но бить не стал. Тонкий запах дыма коснулся его обоняния, отвлекая внимание от бесполезного теперь наказания. И хотя едва заметный ветерок поддувал со стороны леса, где никакого дыма быть не могло, запах все же чувствовался. Значит, живой огонь был очень недалеко с подветренной стороны. Совсем рядом.

Вожак опустил кремневый наконечник копья и присел в траву, ловя стелющиеся по земле звуки.

– Хыц! – Он призывно махнул рукой остальным и сделал несколько быстрых шагов по ветру, снова остановившись в кустах.

Никаких опасных звуков слышно не было. Вожак приложил ладонь к уху, пытаясь повысить слух до звериного, но и так не услышал звона железа. Этот звон для него был единственным указанием на опасность, исходящую от других людей.

Зато слышно было, как переступают копытами кони – замечательная еда, ничем не хуже лосятины. Тут же послышались шаги обутых ног по камням. Поступь была так легка, что у вожака замерло сердце от вожделения, – так ходить могла только женщина. В лесу лишь женщины доставались труднее еды, все остальное имело куда меньшую цену. Кроме того, чужая женщина, добытая на охоте, по праву считалась добычей охотника и могла ему принадлежать безраздельно, в отличие от женщин, рожденных в племени. Они принадлежали лишь Общей Матери.

Вожак был силен и молод, он давно мечтал о собственной женщине, которую можно иметь хоть каждую ночь, а не ожидать по целой луне своей очереди. И он считал, что имеет право на это.

Точно так же считали и остальные охотники, которые обладали слухом не хуже, а желаниями не менее жаркими. Они бы давно уже бросились вперед, обгоняя друг друга и гикая, но их удерживала острота наконечника на копье вожака. И то, что вожак не задумываясь пустит оружие в ход, применяя всю свою силу и ловкость.

Но вожаком его сделала не только крепость мышц в сочетании с ледяной жестокостью разума. В этих качествах человек никогда не сравнится со зверем, и он никогда бы не смог победить, если бы не хитрость. Вожак был очень хитер. Именно поэтому выжил, стал мужчиной и вожаком этих охотников. Он подчинялся лишь Общей Матери и мужчине, которого она выбрала, – благодаря хитрости и осторожности. Эти два качества подсказали вожаку, что нельзя просто так выйти из леса и схватить чужую женщину. Такое добро не ходит по лесам в одиночестве. Да и коней было три. По мнению вожака, это говорило о том, что мужчина ушел на охоту, а третий конь для поклажи. На большее его воображения не хватало, но точность определений в лесу не имела значения, важна была лишь суть – именно она диктовала тот или иной ход поступков.

– Хыц! – Вожак негромко подозвал охотников ближе.

Троим он знаками приказал осмотреть лес поблизости и убить чужого мужчину, а сам со старшим решил осторожно осмотреть место, откуда доносился тревожный и волнующий запах дыма. Старшего рядом с собой он тоже оставил из хитрости – у него уже была собственная женщина, а иметь вторую ему не позволит Общая Мать. Значит, добыча будет принадлежать лишь вожаку, и он заранее решил убить всякого, кто на нее покусится, хотя Общая Мать и не поощряла такого убийства. Но вожак уже придумал, как выпросить у нее прощение: три конских туши – это более чем щедрая плата за жизни никчемных юнцов, которые даже лося загнать не в силах.

Когда юные охотники скрылись из виду, вожак и старший осторожно двинулись к кромке леса, ограничивающей большую поляну. Эти места охотник помнил плохо – рядом с дорогой выслеживать добычу было опасно. Иногда здесь можно наткнуться на железных людей, против которых не помогают ни копья, ни сила. Хотя некоторые в племени имели настоящие стальные ножи и мечи, но эта добыча не стоила времени, потраченного на ожидание в засаде, и стрел, которые приходилось метать точно в глаза. Это оказывалось совсем не легко – у некоторых из железных людей и лица были железными.

Вожак легко скользнул между ветвями подлеска, ощупывая пространство вокруг себя не только босыми ступнями, но и всем телом, одетым в скрепленные лоскутья медвежьей шкуры. Старший охотник шумел еще меньше – он убил уже столько лосей и медведей, что мог бы бесшумно ходить даже по вороху пересохших листьев.

У кромки леса дымом пахло намного отчетливей, к нему примешивался резкий