Ветер перемен. Книга пятая - Александр Заречный

тебя в ФРГ. Говори, что если тебя вернут в Союз, то самое малое наказание, которое тебя там ждёт - это Колыма. Западники любят писать об ужасах ГУЛАГа, так что поверят и пожалеют. Можешь плакать, валятся в ногах, если надо будет, но ты должен получить Азил.

— Зачем?

— Ну ты же этого хотел? Или чего?

Юра промолчал.

— Сладкой жизни, ты хотел, как и все вы — предатели. — высокий продолжал сверлить взглядом сжавшегося от страха солдата. — Но тебе не повезло, парень, в отличие от твоего дружка, Любимова. Ты ведь ему позавидовал, да? Подумал, что, вон "молодой" такой прыткий: и девку- красавицу отхватил и на Западе будет как сыр в масле кататься, а я военную лямку тянуть буду? Чем я хуже него, так, Богданович? Слушай, а ты случайно не еврей? Очень фамилия у тебя подходящая. Может поэтому ты один из всех и пошёл на предательство.

— Русские мы... - возразил Юра.

—Да вы, евреи кем угодно можете прикинуться, - ухмыльнулся высокий, - вот прикинулся же ты советским человеком, а подвернулся момент и ... Но, у тебя есть шанс искупить свою вину перед страной и народом, которые тебя вырастили и воспитали! — вдруг резко изменил тон высокий. — Последний шанс! И я тебе могу его дать. Выбирай: или ты сейчас летишь транзитом через ГДР прямо в "дальние края" или.... — он сделал паузу, глядя в глаза Юры, — или ты делаешь то, что я тебе скажу. Что выбираешь?

— А что нужно делать? — Юра непонимающе смотрел снизу вверх на высокого.

— Как я уже сказал, остаться в ФРГ, а потом присоединиться к группе Любимова.

— А как я его найду?

— Об том не беспокойся, поможем...

— А потом?

— Будешь играть с ним, выступать, - пожал плечами высокой. - его ведь устраивает твой уровень как музыканта?

— Да, мы с ним хорошо сыгрались, - не понимая, чего от него хотят ответил Юра.

— Ну, вот и отлично! Продолжишь в том же духе.

— И всё?

— И всё. - кивнул высокий и добавил: - Ну и будешь рассказывать мне всё о жизни Любимова: с кем встречается, о чём они говорят, куда ездит...

— А зачем это вам?

— Да просто интересно! - криво улыбнулся высокий. - Талантливый парень он и всё у него легко получается. Хочу вот поучиться. Так ты согласен?

— И вы меня правда отпустите?

— Слово коммуниста! - посуровел лицом высокий. — И офицера...

— А я тоже слово должен дать?

— Обязательно! - с нажимом сказал " коммунист и офицер". - И дать, и написать.

- Написать? - не понял Юра. - Где?

— А просто на бумаге. Пойдём, тут рядом можно присесть... - высокий сделал знак своим напарникам и те, немного ослабив хватку, направили Юру в нужном направлении.

— Пиши, - стал диктовать высокий, когда Юра уселся за столик в одном из многочисленных кафе разбросанных по всему огромному залу аэропорта. - Я, Богданович Юрий, как тебя по отчеству?

— Михайлович... — сказал Юра.

— А не Моисеевич? - коротко хохотнул высокий. — Ладно-ладно, шучу! Пиши дальше: "Я, Богданович Юрий Михайлович, добровольно даю согласие на сотрудничество с органами Комитета государственной безопасности СССР". Да, добровольно, что ты на меня так смотришь? Ты же добровольно выбирал из двух вариантов, которые я тебе предложил? Ну вот... Пиши: " Обязуюсь сообщать органам КГБ информацию о поведении, высказываниях и связях Александра Любимова. Обязуюсь не разглашать факт данного сотрудничества. С настоящего момента беру себе псевдоним".... Придумай себе псевдоним.

— А какой можно? - Юра поднял голову от листа бумаги. - Я не знаю какие они бывают...

— Да какие угодно! — пренебрежительно махнул рукой высокий. — Как тебя в детстве во дворе пацаны называли? Кличка была какая-нибудь? Вот её и можешь взять...

Юра вспомнил, что его до самой армии дразнили "задохликом", хотя он был не таким уж и слабым. Просто постоянные занятия на фортепиано не способствовали развитию мускулатуры, а вот пальцы из-за этого у Юры были длинные и тонкие. Как у девчонки... Пальцы свои Юра берёг, поэтому никогда не дрался и это обстоятельство окончательно убедило всю окрестную шпану, что Юра "слабак".

" Ну, задохлика я не возьму", подумал он и спросил:

— А можно подписываться — " пианист"?

— Да хоть онанист! — захохотал высокий, но тут же примирительно сказал, — Ладно, не обижайся! Просто в рифму само выскочило. Пиши "пианист", если хочешь. Дату и подпись ниже поставь.

Юра закончил писать, высокий взял лист бумаги, быстро пробежал глазами текст и снова вперив колючий взгляд в Богдановича чётко произнося каждое слово сказал:

— И запомни: попробуешь соскочить — эта бумага станет известна и Любимову и властям Западной Германии. А они агентов КГБ не жалуют. Понял? Ну вот и хорошо! И про родителей с родственниками помни. Сейчас мы покажем, где здесь полицейский участок. Идёшь туда, просишь Азил, тебя сразу отвезут в центр. Несколько дней будешь сидеть в нём безвылазно, но потом у тебя будет свободный выход и бесплатный проезд на любом транспорте. Да, буржуи любят предателей... Так вот, ровно через месяц, 30 июня, встречаемся с тобой на вокзале в Бонне. Я буду ждать тебя с 12 до часу дня внутри вокзала. Там есть такое специальное место для встреч, Treffpunkt называется. Прямо висит табличка на стене. В крайнем случае, спросишь кого-нибудь. Если, по каким-то чрезвычайным обстоятельствам ты не сможешь приехать десятого числа, я буду ждать тебя на следующий день в это же время и в том же месте. И на следующий день — тоже. Только убедительно тебя прошу, — высокий сделал почти зверское лицо. — Постарайся, чтобы этих чрезвычайных обстоятельств не было. Иначе, они случаться уже с тобой. И твоими родными...

Глава 26

— Вот это компания! — Брежнев, радостно улыбаясь, встал из-за необъятного стола и пошёл навстречу.

Я ожидал, что первым удостоится чести Никсон, но Генсек решил начать с Габриэль и обратился к ней:

— Здравствуй, Габриэль!

— Здравствуйте, герр Брежнев! — попыталась сделать книксен Габи.

— Никаких герров! — шутливо возмутился Генеральный секретарь ЦК КПСС, — Зови меня просто — Леонид Ильич! И нечего передо мной кланяться, иди, я лучше тебя поцелую!

Я еле сдержал