Врач из будущего - Андрей Корнеев

Он смотрел ей прямо в глаза, передавая свою уверенность. Он предлагал ей не подчинение, а партнерство в более масштабной игре.

Ермольева изучала его несколько томительных секунд, постукивая пальцем по столу.

— Хм. Директорские замашки… — наконец произнесла она, и в углах ее губ дрогнула улыбка. — Что ж, ладно. Я вхожу. Но, Лев Борисович… — ее взгляд снова стал острым, — помните. Я делаю это не ради вас. А ради того завода. Если я увижу, что он отдаляется, наш альянс закончится.

Иван кивнул. Компромисс был достигнут. Ценой отказа от части своего эго и принятия на себя чудовищной ответственности.

Первое официальное совещание будущей СНПЛ-1 состоялось через неделю. В том самом подвале, но теперь там стоял принесенный Ждановым большой стол и несколько стульев. Иван стоял во главе.

— Итак, протокол номер один, — сказал он, и его голос прозвучал чуть более официально, чем он хотел. — Мы не просто группа энтузиастов. Мы — структура. Пусть пока и на птичьих правах. Я — начальник лаборатории. Зинаида Виссарионовна Ермольева — научный руководитель по микробиологии. Екатерина Кузнецова возглавит клинический блок и испытания. Михаил Баженов — химико-аналитический сектор. Александр Морозов — отдел внедрения и логистики.

Он обвел взглядом своих друзей, своих соратников. Видел в их глазах и поддержку, и некоторую оторопь от такой формальности.

«Империя в десяти квадратных метрах подвала», — язвил внутренний голос. Но глядя на друзей, собравшихся за столом, Иван ловил другое чувство. Не романтика одиночки-бунтаря, а тяжесть ответственности. Так, наверное, и чувствует себя прораб, начиная строить дом. Не так эффектно, зато фундамент будет.

Следующей крепостью, которую предстояло взять, был завод «Красногвардеец». Иван, Миша и Сашка пробивались через шум цехов, пахнущих металлом и машинным маслом, к начальнику опытного производства, товарищу Минакову. Это был не главный инженер, как ошибочно предположил Иван, но его власть в пределах его цеха была почти абсолютной.

— Опять вы со своими идеями, Борисов? — Минаков, мужчина с уставшим лицом и навсегда испачканными мазутом руками, не отрывал взгляда от чертежей на своем столе.

— Товарищ Минаков, речь идет об удешевлении производства одноразовых шприцев, — начал Иван, но его перебил молодой инженер с горящими глазами, которого Сашка нашел пару дней назад.

— Петров, Иван Сергеевич! — почти выкрикнул тот. — Я предлагаю изменить конструкцию стеклянного цилиндра! Сделать стенки тоньше, но с ребрами жесткости! И стандартизировать поршень! Смотрите! — Он разложил свои чертежи. — Мы экономим до пятнадцати процентов стекла! И сборка ускоряется в два раза! Не нужно подгонять каждый поршень к каждому цилиндру!

Минаков поднял на него глаза с выражением глубочайшего скепсиса.

— Ребра жесткости? Тонкое стекло? Петров, вы где работаете? В институте красоты? Это стекло! Оно будет лопаться при стерилизации! А для такой точности литья нужны станки, которых у нас нет! Нужны немецкие! Или швейцарские! Ваши фантазии — это не пятилетний план! Идите и работайте по утвержденной технологии!

Иван наблюдал за этой сценой, и его бесила не столько грубость Минакова, сколько его обреченная правота. В условиях тотального дефицита любое новшество, требующее перестройки процесса, было подобно смерти.

Выйдя из кабинета, они собрались в углу цеха.

— Ну и черт, — выдохнул Сашка. — Минаков прав. Станков то нет.

— Нужно искать внутренние резервы, — сказал Миша, потирая переносицу. — Есть московский завод «Акрихин». У них есть цех, они для медицины делают всякое. Но для стекла… не уверен.

— А если не для стекла? — задумчиво произнес Иван. — Петров, ваша идея с унификацией — гениальна. Она касается не только стекла. Она касается подхода. Сашка, договорись о командировке для Петрова в Москву, на «Акрихин». Пусть посмотрит их технологии. Скажем, что это для полевого варианта шприца, по запросу Военно-медицинской академии.

Петров смотрел на Ивана с обожанием, как на мессию. Иван же думал о другом: «Старая система задыхается в своем перфекционизме. Она не может сделать идеально, поэтому не делает ничего нового. А мы будем делать неидеально, но будем делать. И постепенно перетянем на свою сторону лучших. Таких, как этот парень».

Пока Петров готовился к командировке, в другой «цех» его империи — в клинический блок — пришел первый успех. Катя ворвалась в подвал, даже не поздоровавшись, и с ходу поставила на стол небольшую коробку.

— Получилось! — она поставила на стол небольшую коробку с пронумерованными пробирками и полосками фильтровальной бумаги. — Экспресс-тест. На основе реакции агглютинации. Мы адаптировали методику Видаля. Теперь за час, а не за сутки, можно отличить брюшной тиф от дизентерии.

Историческая достоверность была железной: метод был известен, но его упрощение и адаптация для рядовой больницы было настоящим прорывом.

Иван, Катя и Миша отправились в больницу им. Боткина, в инфекционное отделение. Первым «подопытным» стал пожилой врач, казавшийся живым памятником старой школе.

— Бумажки? — фыркнул он, глядя на их набор. — Я по лихорадке, по языку и по глазам диагноз ставлю! Ваши бумажки — это от нечего делать!

Но следующим доктором была молодая женщина-врач. Она с интересом выслушала Катю и согласилась попробовать. У постели ребенка с высокой температурой и симптомами кишечной инфекции они провели тест. Через час результат был готов — дизентерия, а не тиф. Это позволило сразу начать адекватную терапию.

Вечером, возвращаясь в лабораторию, Иван смотрел на Катю, которая все еще была полна адреналином от успеха.

— Ты понимаешь, что мы сделали? — сказал он. — Мы только что подарили этому ребенку не просто жизнь. Мы подарили ему несколько дней здоровья, которые иначе ушли бы на неправильное лечение.

Он замолчал, глядя на огни города за окном лаборатории. «Агглютинация — это только начало. Скоро появятся иммуноферментные анализы, ПЦР… Но для этого нужны моноклональные антитела, ферменты… А пока — этот тест спас одного ребенка. И это уже бесценно. Но чтобы спасать тысячи, нужны антикоагулянты для сохранения донорской крови. Нужен стрептомицин для туберкулеза… Это годы, десятилетия работы. Но мы начнем. Сначала спасем от сепсиса и тифа. Потом — от чахотки. Шаг за шагом».

Эти шаги, такие уверенные в науке, на личном фронте вдруг ускорились до головокружительной скорости. Свадьба.

Она не была скромной. Но и не была богатой. Она была — советской. Идеально выверенной по статусу и возможностям.

Церемония в ЗАГСе Дзержинского района заняла ровно двенадцать минут. Торжественный зал с портретами вождей, красный флаг, короткая речь официальной женщины