Врач из будущего - Андрей Корнеев

в темном костюме. Но атмосфера была наэлектризована не официальностью, а счастьем. Иван в новом, сшитом на заказ костюме. Катя в белом платье, которое Анна Борисова и Варя создали из старого парадного платья и тюля, — простое, но невероятно элегантное. Она была похожа на юную богиню, сошедшую с советского плаката о новой жизни. По необъяснимому желанию Кати, она отказалась покупать платье.

После ЗАГСа гости направились не в ресторан, а в квартиру Борисовых. Она была старой, но в этот день преображенной. Стол, составленный из нескольких столов и табуреток, ломился. Здесь было все, что полагалось для праздника советского среднего класса в 1935 году: холодец, селедка «под шубой», винегрет, оливье с крабом и икрой, котлеты, соленые огурцы и грибы, бутерброды с килькой и — тарелка с бутербродами с красной икрой. В центре — собственноручно приготовленный Анной Борисовной торт «Наполеон» и несколько бутылок советского шампанского.

Гости были самые близкие. Родители. Друзья: Мишка, Сашка с сияющей Варей, Леша, пытавшийся выглядеть солидно в галстуке. И — что было самым ярким признаком статуса жениха — менторы. Дмитрий Аркадьевич Жданов с супругой, скромно беседующие с Анной Борисовной. И, к всеобщему удивлению, — Зинаида Виссарионовна Ермольева, чье появление было равносильно получению благословения от самой науки.

В разгар веселья, когда Сашка пытался рассказать какой-то бессмысленный тост, а Леша уже наливал всем по третьей порции шампанского, Борис Борисович кивнул Ивану и вышел с ним на кухню. Он закурил, глядя в окно на темнеющий двор.

— Ну, вот вы и поженились сынок, — Борис Борисович затянулся, выпустил струйку дыма в открытую форточку… — Теперь впереди взрослая жизнь. Так вот, не в общежитии же тебе с женой жить.

Иван ждал этого разговора. Он был готов снимать комнату, ютиться. Но надеялся на квартиру.

— Твои успехи, Лёва, — это не только твоя гордость. Это и мой капитал. Партия заботится о своих лучших кадрах. И о будущем новой, советской интеллигенции. — Борис Борисович обернулся. — Горком выделит вам новую квартиру. В доме на Карповке. В Первом доме Ленсовета. Я лично решил сообщить тебе.

Иван замер. Он слышал об этом доме. Настоящая легенда. Символ новой жизни для партийной, научной и творческой элиты.

— Я в шоке отец. Правда. А квартира трех комнатная? — не удержался он.

Борис Борисович усмехнулся.

— Шести комнатная, сынок. Наша страна ценит такие кадры, как ты с женой.

Это был шок. Шести комнатная квартира в 1935 году? Это был уровень, о котором он, Иван Горьков из 2018, не мог и мечтать. Это был не просто подарок. Это был знак. Система не просто приняла его. Она вознесла его на свою вершину. Он был своим. Полностью и безоговорочно.

— Спасибо, отец, — смог выдохнуть Иван.

— Не мне, — строго сказал Борис Борисович. — Государству. И помни: чем выше поднимаешься, тем больнее падать. Теперь ты в ответе за свою… науку.

Возвращение в реальность было стремительным. Его ждала командировка в Москву. И битва за будущее его империи в кабинетах Наркомздрава.

Кабинет заместителя наркома Устинова был обставлен с казенной, но внушительной простотой. Иван и Жданов сидели напротив него, разложив на столе толстую папку с ТЭО Биохимического комбината. Устинов, мужчина с лицом, изборожденным морщинами ответственности, молча листал документ.

— Грандиозно, — наконец произнес он, и в его голосе не было ни капли восторга. — Очень грандиозно. Борисов, вы предлагаете построить целый город. Для одной, с позволения сказать, плесени. А стране, вы не забыли, нужны станки, металл, тракторы. Где ресурсы? Где гарантии?

Иван чувствовал, как его уверенность начинает таять. Но он вспомнил разговор с Соколовым. И свой главный козырь.

— Товарищ Устинов, — заговорил он, и его голос зазвучал с новой, железной силой. — Вы смотрите на это как на лекарство. А я прошу вас посмотреть на это как на оборонный объект. В будущей войне, а она, увы, неизбежна, наши потери от инфекций и гангрены в разы превысят боевые. Пенициллин — это не пилюля. Это стратегический ресурс. Такие же, как патроны, снаряды, горючее. Без него мы потеряем миллионы бойцов. А с ним — спасем целые армии. Мы дадим им вторую жизнь. Мы превратим смертельные раны в тяжелые, а тяжелые — в легкие. Это вопрос обороноспособности страны. Не в перспективе. Уже сейчас.

Он видел, как взгляд Устинова изменился. Этот человек, прошедший Гражданскую войну, понимал язык потерь и спасения лучше любого другого.

После совещания Устинов вызвал Ивана одного.

— Ваш проект… поддержан наверху, — сказал он сухо. — Пока — как опытно-конструкторская работа. Выделяем триста тысяч рублей на проектно-изыскательские работы и создание опытного участка. — Он посмотрел на Ивана прямо, и его взгляд был тяжелым, как гиря. — Вы получили не игрушку, Борисов. Вы получили доверие государства и ответственность за народные деньги. Оправдайте их. И помните, отныне вы в ответе не только за свои гениальные идеи. Но и за каждую копейку.

Иван вышел из здания Наркомздрава. Москва пеклась в летнем зное. У него кружилась голова. Триста тысяч! По тем временам — гигантские деньги. Он получил не все. Но он получил пусковой капитал для своей самой большой мечты.

Возвращение в Ленинград и в свою лабораторию было триумфальным. Но триумф длился недолго. Управление командой оказалось сложнее управления идеями.

Однажды поздно вечером в СНПЛ-1 разгорелся спор. Сашка, привыкший к действию, требовал все ресурсы на запуск капельницы в серию.

— Мы теряем время, Лёва! Армия ждет! А мы тут с этими пробирками возимся!

Миша, всегда погруженный в свои формулы, вспылил:

— Без новых исследований мы упремся в потолок! Мне нужны реактивы, чтобы работать над новыми антибиотиками! Над стрептомицином! Как Лев рассказывал! Иначе после пенициллина нам нечего будет предложить!

— Какой еще стрептомицин⁈ — взорвался Сашка. — Люди сейчас умирают от сепсиса, который мы уже можем лечить!

Спор перешел на личности. Команда, еще недавно такая сплоченная, трещала по швам. Иван наблюдал за этим, и его разрывало на части. Он понимал и Сашку, и Мишу.

И тогда он принял решение. Жесткое и непопулярное.

— Все, стоп! — его голос прозвучал резко, заставив всех замолчать. — Приоритет — капельница и экспресс-тесты. Это даст нам быстрые, видимые результаты и укрепит доверие. Исследования Миши — продолжаются, но с минимальным выделением ресурсов. Решение окончательное. Вопросы?

Вопросов не было. Было недоумение и обида. Вечером, когда они остались с Катей вдвоем в опустевшей