Сабатон. Системный приручитель 3 - Алексей Пислегин

Ну а дальше началось методичное расчленение. Без особой опасности для меня. Просто — максимально хладнокровное и эффективное.

Один быстрый удар — и я отрубил ходячему ногу. Здоровую. Оставшаяся была повреждена, но он всё равно, к моему удивлению, устоял. Я сбил его ударом колена в живот и переключился на головастика.

Раз! — отсёк руку. Два! — снёс голову. И, помедлив секунду, ногой перевернул этот нелепый обрубок туловища и, быстро работая топором, подрубил хребет и, уперевшись ногой в лопатку, вырвал его к чертям.

Из позвоночника не просто лилась белая жижа, там копошилось что-то живое.

Червь.

Или, скорее уж, глист какой-то. Тонкий, белёсый. Уж сколько у меня крепкие нервы — один фиг, по спине пробежал табун мурашек, а волосы на голове зашевелились. Хотя, чего уж, самая обычная реакция любого человека, в нас инстинктами заложено отвращение ко всяким червякам, паукам и прочим.

Это хорошо, у меня никаких фобий нет.

И из куска хребта, и из раны, снова полезли белые нити. Тоже, кстати, на червей смахивают — только очень тоненьких. Чую, это всё — просто части дряни, сидящей в позвоночнике, эдакие щупальца, расходящиеся по всему телу. От вида того, как они извиваются и скользят по перчатке, оставляя на её поверхности едва заметные полосочки слизи, меня уже чуть ли не передёрнуло.

Нафиг!

Я швырнул кусок позвоночника в огонь.

Интересно, насколько сильно надо повредить этого позвоночного червя, чтобы полностью утихомирить зомби? Отрезанные руки всё ещё дёргаются, как и нога. Беззвучно разевает пасть башка…

Кстати, понял, что она мне напомнила своими многочисленными зубами-иглами: венерину мухоловку.

А ещё: те части, что я срубил раньше, двигаются не так активно. Значит, подыхают? Если слово «подыхают» в данном случае вообще уместно. Это не отдельные организмы, всё-таки, а части одного первоначального — и тоже не совсем живого.

Со всей этой некромантской фигнёй, пожалуй, можно мозги набок свернуть, думая о том, как это вообще работает. Хотя — будто с теми же мутантами понятнее…

По хорошему — посмотреть бы до конца, сдохнет зомби или нет, и как быстро успокоятся части его тела. Если вообще срастись не попытаются. Но, за спиной у нас с Милой пожар, впереди неопределённое количество таких же зомбей кошмарят кошколюдов и двух утянутых в рабство ребятишек.

В общем — не до экспериментов.

Я отрубил последнюю ногу, несколькими ударами разрубил позвоночник, уже не заморачиваясь полным его выдёргиванием из тела. Бросил Миле:

— Как думаешь, сдох ублюдок?

Ответ, что называется, убил:

— Да, Великий Вожак. Убить мёртвый слуга — разрубить хребёт.

И она размяукалась, объясняя, что хватило бы и одного удара, тварь подёргается немного — и подохнет.

— Мила.

Я сказал это не громко, но в моём взгляде кошка явно что-то увидела и, потупив глаза, шагнула назад. Ближе к огню. В этот момент на тропу позади неё свалилось очередное дерево, в нашу сторону дохнуло жаром и искрами… и Мила с воплем прыгнула в мою сторону, раза в два увеличившись в размерах из-за вставшей дыбом шерсти.

— Мила, блин. Ты знала, как валить этих тварей? Была в курсе про некроманта и то, что мы столкнёмся с ними — и ничего нам не сказала?

— Великий Вожак не спрашивать эту мийю…

М-да, дожили.

Кошка начала отчаянно объясняться, я пытался уловить логику в её потоке слов. Ещё и язык этот примитивный… В общем, суть такая: я Великий Вожак, она — ничто. И сама лезть не может вперёд батьки, и вообще — раз я не спросил, значит знаю сам, и хорош просто потому что и мне ничего не надо.

Нет, было бы хорошо, будь оно так на самом деле. Только я — обычный человек, который о системе знает самый минимум, а не всеведующий полубог, которым она меня видит.

Сказать бы, что приятно, когда кто-то тебя так обожает, но тоже нет. От такой слепой веры наоборот не по себе становится. Будто общаешься с сумасшедшей. Ещё и на тебе повёрнутой.

Я ногой швырнул куски туловища зомби в огонь. Просто чтобы наверняка, раз уж пламя совсем рядом. Хмуро бросил:

— Идём дальше.

Хотелось бежать, но нет. Пока — быстрый шаг. Надо в очередной раз объяснить кошке, что я не божество, а она — не моя безвольная рабыня. Что я могу что-то не знать, а у неё вообще-то есть свобода воли и голова на плечах.

Казалось бы — ерунда. Только для неё-то это взрыв мозга. Как если бы ко мне сейчас подсел кто-то, кого я уважаю. И начал бы на белом глазу затирать, что Земля плоская и стоит на трёх слонах. А они, по классике — на ките. И что там ещё и черепаха как-то замешана…

В общем — разрыв шаблона того же уровня. Главное, чтобы она больше из таких соображений жизненно важную информацию не умалчивала.

И я, в общем-то, тоже хорош. Знал же, что она о Системе знает больше. Она с этой Системой в голове выросла, это — привычная часть её жизни. Нет бы спросить… Значит, поставлю себе в уме зарубку на будущее: не забывать по всем непоняткам опрашивать кошколюдов. Мало ли что ещё они не сказали, считая само собой разумеющимся.

Мила приуныла, выслушивая меня. А в конце сказала:

— Эта мийю понять. Эта мийю сказать…

— Ну?

— Эта мийю не драться… Эта мийю…

С каждым словом она мяукала всё тише и тише. Из её сбивчивых объяснений я понял одно: у неё сгорели усы. И это, блин, реально проблема.

Кошачьи усы, если я ничего не путаю, вибриссами называются. Они и не усы, если уж совсем задушниться: и на щеках растут, и над глазами… Я вообще не кошатник, но знаю, что как минимум земным домашним котам вибриссы помогают с ориентированием в пространстве. Про больших кошек типа львов и тигров не скажу — но, по логике, там то же самое должно быть.

Мийю, как оказалось,