Хозяева океана - Сергей Фомичев

в глубину материка; сорваться на север, чтобы отбить у шелеховских чужие промыслы; отплыть на Гавайи, возникни там очередная свара между туземными царьками. Парни могли схлестнуться хоть с британцами, если те полезут из-за гор на востоке, хоть с испанцами, если возникнет заварушка на юге. Как раз последний вариант и был на уме у Тропинина. Причем заварить заварушку собирался он сам.

— Что за дельце? — встретил его владелец агентства.

— Небольшой набег на испанцев.

— Ух ты. Гвардия, мушкетеры в деле?

— Нет. Операция исключительно частная.

— Понял. Значит нужны люди, — Шелопухин почесал макушку. — Дам только добровольцев. Сам понимаешь. Дело щепетильное и мы без отмашки Складчины по найму воевать не станем. Но есть и хорошая новость.

— Какая?

— Сам пойду с тобой. Давно хотел встряхнуться, а богачей охранять, да караваны с пушниной сопровождать, наскучило.

— Да ты не особо и сопровождал.

— Парни справляются, — пожал плечами Шелопухин. — Но скажи, Алексей Петрович, под каким флагом ты собираешься выступить, если Складчина не дала добро?

Поднимать «Большую Медведицу» Тропинин и сам не желал, а российский триколор или тем более Андреевский опасался. Гриша понимал, что опасался начальник не столько испанского гнева, сколько имперского. Может где-то в Петербурге и выдавали каперские патенты, но на Камчатке про это даже не слышали. А за действия без патента их могли запросто повесить, попади они в лапы экзекуторов.

Алексей Петрович щелкнул пальцами и широко улыбнулся. Кажется в его голове созрела какая-то восхитительная идея.

— Вот, что, Шелпухин, — сказал он. — Прежде всего мне нужны люди знающие испанский или английский. Подойдут европейцы, индейцы, филиппинцы, гавайцы. Но важно, чтобы понимали английский и не выглядели как рязанский мужик.

— Есть несколько человек. Если срочно. Не срочно, так с других мест сниму. С дюжину наберу.

— Не срочно. Набирай, кого сможешь. Но про детали пока молчок!

— Само собой!

* * *

После первой сделки, а быть может из-за пришедшей в голову идеи, настроение у начальника поднялось. Всю дорогу пока карета везла их к площади Старого форта Тропинин напевал под нос какую-то бодрую песню. Выйдя из кареты на площади, Алексей Петрович направился в Косой дом. К большому удивлению Гриши.

В этом первом построенным в Виктории доме, уже довольно давно организовали Музей первопроходцев. Здесь выставили под стеклом модели первых охотских галиотов и камчатских шитиков, развесили по стенам и стендам предметы обихода, корабельные крепости и другие документы, выданные сибирским начальством. Крупные корабельные детали и предметы обстановки стояли по углам, воспроизводя быт первопроходцев.

Отдельно под стеклом лежал документ, выданный британским Адмиралтейством. Назывался он «письмо марки». К нему Тропинин и направился.

— Отлично сохранился, — заметил он, постучав пальцем по стеклу.

— Его берегут от прямых солнечных лучей, — пояснил смотритель. — А во всей комнате мы поддерживаем низкую влажность.

— Я бы хотел одолжить у вас этот экспонат, — неожиданно заявил Тропинин.

— Для научной надобности? — уточнил смотритель.

— Для научно-практической.

— В общем-то это не принято, но для вас… только обязательно распишитесь в журнале.

Вот и все. Экспонат был аккуратно положен между листами плотного картона и упакован в непромокаемый чехол из кожи. Только теперь Гриша понял суть идеи Тропинина.

— Разве каперское свидетельство не ограничено сроком и не выписано на определенных людей и на конкретный корабль? — спросил он на пути в Присутствие.

— Кто будет разглядывать имена и даты, когда я помашу им перед носом пленного испанского офицера? Ему достаточно будет увидеть стандартный герб и заголовок, а имена и подписи, выполненные этим витиеватым почерком он даже не различит.

Гриша согласился, однако, подумал, что хитрость и вовсе лишала смысла всю затею начальника. Потому что война России и Испании уж никак не касалась Виктории и старого английского каперского свидетельства. По сути Тропинин мог с тем же успехом напасть на испанский галеон в любой другой год.

Но Алексею Петровичу, что называется, попала вожжа под хвост

— Поехали к Тимуру, — сказал он на следующий день.

Тимуром в Виктории называли полковника конных мушкетеров Ашурова. На самом деле это было не имя а прозвище, данное то ли Иваном Американцем, то ли самим Тропининым. Оба они утверждали, что бравый полковник чем-то походил на древнего завоевателя Тамерлана. Хотя подтвердить схожесть больше никто не мог, потому что портрета того Тимура никто никогда не видел.

— Но он же на службе, — напомнил Гриша, хотя вряд ли Алексей Петрович мог позабыть или не учесть этот факт.

— Зато он держит Арену.

Здание Арены располагалось в квартале между Голландской и Испанской улицами в самом сердце Ярмарки и недалеко от портовых кабаков, что поставляли заведению основной контингент посетителей.

Собственно арена представляла собой круглую площадку засыпанную смесью опилок и песка. Вокруг амфитеатром располагались трибуны. Под трибунами находились помещения для атлетов, тренировочные залы, кабинеты и служебные комнаты.

Поединки здесь проходили двух видов: по правилам, разрешающим наносить удары лишь выше пояса и только кулаками, или вовсе без правил (в этом случае били куда и чем попало, запрещалось только держать оружие и носить защитные латы). Кроме того проводились турниры отдельно для профессиональных бойцов и отдельно для любителей, то есть для всех желающих. В случае удачного выступления любители могли перейти в профессионалы.

Сам Тимур содержал небольшую команду бойцов и выставлял их против конкурентов. Победитель обычно получал половину сборов, а владелец команды, тренер или секундант бойца четверть от этой половины. Тимур же всегда оказывался в выигрыше, так как будучи владельцем Арены, получал долю и от заключенных пари и от проданных на трибуны билетов. Он этот бизнес придумал, он и снимал с него сливки.

Бои шли по вечерам, и посреди дня в здание посторонних не пускали. Впрочем, для председателя Правления и его личного секретаря сделали исключение. На арене проводился учебный бой, трибуны оставались пустыми. Мажордом проводил их к столику в первом ряду, за которым сидел хозяин, наблюдая за схваткой. Он изредка выкрикивал слова одобрения, но чаще ругался. Кажется кандидаты не оправдывали его надежд.

При виде избитых лиц Гриша поморщился. Он не любил мордобой. Крепкие парни обвязав руки тряпками мутузили друг друга почем зря. Тряпки пропитывались кровью своей и чужой, кровь пачкала голую грудь, парусиновые штаны, капала на площадку и жадно выпивалась песком и опилками. И всё это предполагалось делать на потеху сотне зрителей, которые платили