Русская Америка. Сухой закон 3 - Михаил Дорохов

— Вовсе нет, — я отрицательно покачал головой, — Я же не из «семьи». Не итальянец. Не присягал никакому «боссу». Скажите, прокурор Саленс оставил меня «на потом»? На закуску, так сказать?

В этот раз Джон не подал признаков удивления.

— Мы же вроде договорились с вами, шериф? — поморщился я, — Если уж сотрудничаем в чём-то, то говорим всё прямо. Не считайте меня за дурака. Сейчас я выгоден прокурору в его разборках с Верховным судом и управлением. А потом стану не нужен.

— Зачем вам всё это? — спросил Фэллон, — Почему ввязались в разборки с Аунего?

— Сейчас мы двигаемся с вами в одном направлении. И с прокурором тоже. Гарри Ллойд-младший, ветеран из газет — мой друг…

— Это я уже понял.

— Тем более. Мне не нравится то, что происходит в Аунего. Там убили моих людей. У меня свои счёты с Пророком и Хотфилдом. Вдобавок я обещал помочь мохокам. Заодно я хочу, чтобы такие сволочи, как этот сектант и его карманный сенатор перестали коптить это небо на свободе.

— Вы думаете, что именно конгрессмен подчиняется Пророку? — недоверчиво протянул шериф.

— Всё, что я знаю о сектантах, Джон, укладывается в следующую схему. Они никогда не станут полностью подчиняться тем, кто не входит в их круг. В их паству. Хотфилду Аунего нужно только для собственной наживы. Рудники, резервация, статус опекунства над оставшимися индейцами. Или их исход… А вот Пророк — фигура, которая будет действовать иррационально. Не стоит пытаться «приложить» к нему привычные клише.

— Вы планируете продолжать «топить» Хотфилда в газетах?

Где-то в подсобке зазвенела трель телефона.

— Да. Но на самом деле за меня это сделают уже другие издания. Новость уже подхватили и понесли по стране.

— Понимаю.

Послышались шаги. Я недовольно обернулся на приближающегося Мирона Валентиновича. Он извинился за то, что прервал нас, и проговорил:

— Звонят из вашего офиса.

Телефонный аппарат он «протянул» из подсобки, размотав длиннющий провод. Я поблагодарил хозяина «Парадиза» и ответил на вызов:

— Да!

В трубке послышался громкий и взволнованный голос Ильи Дмитриевича:

— Это Волков. Сектанты не дают репортёрам и полиции заехать в Аунего. В любого, кто приближается на определённое расстояние — стреляют. Вокруг общины стоят её жители. Они как живой щит для мужчин-стрелков. Заслон периодически меняют, чтобы не замёрзнуть. Мато обошёл поселение по лесу на лыжах и забрался на ближайшие скалы. Он осмотрел всё оттуда. В доме Хотфилда сильное движение. Те жители, что не задействованы в обороне — таскают сено и доски к усадьбе… Боюсь, Пророк что-то задумал!

Я выматерился по-русски и посмотрел на шерифа. Сглазил я! Думал, что осада с репортёрами и полицией продлится долго. Этот гадкий проповедник времени не теряет.

— Понял! Мы выезжаем к вам.

Я положил слуховую трубку на рычаг и встретился глазами с обеспокоенным Фэллоном:

— Похоже, всё идёт слишком быстро, Джон. Пророк «пошёл в атаку».

Шериф весь подобрался:

— Сектанты начали перестрелку с полицией?

— Тут то как раз пока ничего серьёзного. Но лидер секты готовит свой «Ковчег».

— Чего?

— Если я правильно разобрался, что за мразь этот Пророк, то нас ждёт массовое самосожжение. Нужно ехать прямо сейчас. Сколько полиции там на месте?

Фэллон заколебался. А я повысил голос:

— Джон! Там есть женщины и дети, которым Пророк просто забил голову. Сколько?

— Четыре экипажа из Нью-Йорка ушли туда утром. Ещё несколько едут в пути. И должны подтянуться местные. Их решили не посылать первыми — кто его знает, как далеко Хотфилд запустил свои руки…

— Нужно намного больше. Там чуть меньше ста мужчин с оружием. И они сделали живой заслон.

— Чего? — округлил глаза Джон, — Из людей.

— Да. Полиция будет бессильна. Нам нужны самые лучшие стрелки. И как можно больше.

Шериф вскочил со стула, так и не прикоснувшись к чаю:

— Тогда я должен отбыть в участок.

— Лучше сразу свяжитесь с прокурором Саленсом! Прямо отсюда, — отрезал я, — Наверху, в офисе Мирона есть ещё один телефон. Звоните оттуда. Поднимайте всех. А я соберу своих людей из охранного агентства. Всех, кто может хорошо стрелять. И попробую тоже «подогнать» эту долбаную бюрократическую машину…

Джон, загрохотав каблуками ботинок, полетел по ступеням вверх в кабинет Мирона. А я уже ждал связи с другим абонентом.

— Алло! Отделение бюро расследований Нью-Йорка? Агента Глена Диксона! Он уже прибыл? Срочно, дело касается Аунего…

Только бы успеть. Если сейчас верхушка штата будет продолжать «драться» друг с другом в газетах, бумагах, разрешениях и ордерах, закрывая глаза на реальную проблему, то мы рискуем опоздать…

* * *

В тот же день. 22:00. Убежище свидетеля по делу Луи «Два ствола» Альтери. Квинс. Нью-Йорк.

— Дядюшка, ты здесь? — раздался взволнованный шёпот.

Немолодой итальянец воровато подбежал к окну и открыл его.

— Лоренцо! Mia gioia[1]! Тише! Залезай!

В узкий проём втиснулся худой мальчишка. Он весь продрог и трясся от холода.

— Тебя видели, племянник? — обнял паренька итальянец.

— Нет, дядя Паоло. Кроме соседей из того дома — никто не знает, что я здесь! — парнишка показал на соседний балкон.

Оттуда тянулась небольшая доска, которая пролегла на высоте четвёртого этажа прямо между двумя балконами стоя́щих под острым углом зданий

— Santa Maria! Mio caro[2], как же ты прошёл по этой доске?

— Ничего, дядя, я лёгкий.

— Кто тебе помог?

— Пришлось заплатить этим соседям.

— Сколько?

— Тридцать баксов за помощь и молчание!

— Жадные stronzo! Но ничего, деньги не проблема. Дай только выйду отсюда. Говори тише. На кухне дрыхнет этот полицейский. Охрана из него дерьмовая. Но он не должен ничего услышать!

— Конечно, дядя. Что мне нужно сделать?

Паоло тихо и горячо зашептал:

— Здесь нет телефона. Я еле смог передать тебе весточку. Снаружи день и ночь дежурят люди Джо Массерии. И в соседней квартире их «стукачи». Они следят за домом. Ты проскользнул только потому, что тебя не знают, ведь в подъезде дома, откуда ты перелез, тоже дежурят люди Джо. А там заложен чёрный ход.

— Я видел их, дядя.

— Мне нельзя ни с кем встречаться. Это вызовет подозрение. Ты всё узнал об этом русском?

— Да, дядя.