Там, на островах - Александр Павлович Быченин

И знаете, что самое поразительное? Мэр Каньярес оказался прав! Не про воспоминания, а про самочувствие. Оклемался я достаточно быстро, чтобы ни Вова, ни, тем более, Инес не успели этим делом обеспокоиться. Мало того, мы ещё и барагозили втроём почти до рассвета… но это уже совсем другая история.

Ну а дальше было два дня, занятых рутиной. Которая, собственно, и помогла мне не сойти с ума от множественных, хоть и мелких, озарений — этакие вспышки памяти, настигающие в самый неподходящий момент. Опять же, следуя совету опытного собрата, я даже не пытался хоть как-то анализировать обрывочные сведения, просто машинально «складируя» их на подкорке. А Вова, такое ощущение, крайне удачно подгадал момент, когда количество перешло в качество, и меня реально осенило — ни раньше, ни позже. Собственно, по моей роже он это и понял, сам же признался!

— Ну так что скажешь, Профессор? — напомнил о себе напарник, терпеливо выжидавший уже несколько минут. — Что за блудняк был, а?

— Натуральный блудняк, в этом ты, Вов, прав! — вздохнул я. — Тебе как, общепринятое, но несколько бессмысленное объяснение дать? Или рассказать то, что я сам понял?

— Только понял? — вопросительно заломил бровь Вова.

— Нет, ещё принял и осознал, — заверил я. — Так что всё, что я тут буду нести, вовсе не горячечный бред. Я в здравом уме и трезвой памяти.

— Ну ладно, давай, порази меня! — ухмыльнулся напарничек. — Чего молчишь-то?

— Да пытаюсь сообразить, с чего начать, — отмахнулся я. — Всё, сообразил! Начну с того, что Роксана — это мир постапокалипсиса.

— Какого ещё постапокалипсиса⁈ — опешил Вова.

— Самого натурального! — заверил я. — Только он не для нас, пришлых, постап. Он постап исключительно для местных.

— Диких, что ли? — не въехал в ситуацию мой напарник.

— Нет, не для них. Под пришлыми я имел в виду вообще всех людей — не важно, где они родились, — пояснил я. — Роксана — мир постапокалипсиса для своих исконных обитателей. На текущий момент, как ты понимаешь, исключительно неразумных — всякого зверья и гадов морских.

— А что, были и разумные?

— Вов, ты меня вообще слышишь⁈ — возмутился я. — Естественно, были! Да все кончились! Потому что затеяли тотальную войнушку, которая привела к окончательному и бесповоротному кирдыку. Для них. Ну а для нас, равно как и какого-то количества неразумных эндемичных видов, вновь образовавшиеся условия оказались вполне подходящими для жизни… Вов, ты чего⁈

— О-фи-геть…

Глава 5−2

-//-

Там же, тогда же

Признаться, не такой я реакции от лепшего кореша ожидал. А какой, спрашиваете? Да самой стандартной! Типа, сказанул бы — вот умный ты, Профессор, но дура-а-ак!.. И головой бы помотал этак сокрушённо, как он умеет. Ну, или вообще бы на смех поднял. А тут, гляди-ка, сам в натуральный ступор встал! Не скажу, что прям задумался, но глаза остекленели, и взгляд в никуда. Я едва сдержался, чтобы у него перед рожей ладонью не поводить, чисто проверить на реакцию. Обидится ещё! Хотя в таком состоянии я приятеля раньше не видел. Как бы не пришлось реанимационными мероприятиями заняться — по щекам отхлестать, нашатыря дать нюхнуть… и да, нашатырь у меня есть. С некоторых пор всегда с собой. Но и это тоже не суть. Главное — Вова проникся. Даже больше скажу — пробрало его до печёнок. Такое ощущение, что он и раньше нечто подобное предполагал, но старательно гнал эту мысль от себя как можно дальше. А теперь ещё и я нарисовался с дичайшей для любого колониста гипотезой…

— Не, ну не может же такого быть! — отмер, наконец, напарник.

— Почему? — хмыкнул я.

— По определению! — отрезал Вова. — Тотальная война с глобальным трындецом! Это было бы слишком круто, понимаешь? Как в кино! Или в сериале приключенческом! Но, увы, вокруг далеко не кино, вокруг унылая повседневность.

— Фига се, унылая! — присвистнул я. — По-моему, Владимир, вы слишком много кушаете, в смысле, зажрались! Какие тебе ещё приключения нужны⁈ Как по мне, от них не продохнуть! Месяца не проходит, чтобы в какую-нибудь задницу не встряли!

— Но, заметь, это всё обычные задницы, сугубо реальные! — задрал Вова палец в небо. — А ты предлагаешь… даже не знаю, как назвать! Потусторонщину! Сюр! Дьявольщину! Не бывает такого в обычной жизни!

— Да? — с сомнением покосился я на напарника. — А мне вот кажется, что вокруг сплошная аномальщина!

— Имеющая вполне научное объяснение! — вскинулся тот.

— Следствия имеют, но не причины! — парировал я. — До причин так никто и не докопался! И гипотез — что блох на Сигизмунде!

— Не поминай всуе! — зябко передёрнул плечами Вова. — Ты бы видел, каким взглядом он меня провожал! Думал, проклинает!

— За предательство? Типа, все свалили, а его, сиротинушку, Хавьеру на воспитание оставили?

— Блин, ну и зачем напомнил⁈ Этот меня вообще, по ходу, сглазил! — пожаловался Вова. — Там ведь ещё большой вопрос, кто кого воспитывать будет… но наука требует жертв, и вот я здесь!

— Ага, кто бы говорил, про науку-то! — ухмыльнулся я.

Не скрою, с издёвкой.

— Ты, Проф, говори, да не заговаривайся! — погрозил мне Вова тем же пальцем, которым до того попирал небеса. — У меня всё-таки почти законченное высшее! К тому же инженерное!

— Почти инженерное! — занудно уточнил я. — И почти законченное! А я, на минуточку, доктор наук!

— Почти доктор! — с нескрываемым удовольствием срезал меня партнёр по опасному бизнесу. — Так что то на то и выходит, Олежек! Хотя я примерно представляю, что ты хотел сказать. Аномальные особенности атмосферы, запредельная концентрация кое-каких редкоземельных металлов, безумная статика…

— «Мускус», — поддержал я напарника, — и Эшу.

— Кто⁈

— Эшу. А ещё Ориша. Духи. Божки, если хочешь. Некие условно хаотичные принципы. Мелкие природные закономерности.

— Вот нифига проще не стало, Профессор! — пожаловался Вова в пространство. — Ты в религию, что ли, ударился?

— Если только в кандомбле, местное верование, — ободряюще улыбнулся я напарнику. — Ладно, забей! Просто прими как данность: здешние обитатели, что кубаньерос, что бразильерос, верят в то, что существуют два мира — наш, реальный,