Слияние - Инди Видум

— Я был не слишком прилежен в точных дисциплинах, — уклонился я от прямых объяснений, почему так произошло. — Знал бы, что мне все это понадобится: и арифметика, и физика, и логика — зубами бы вгрызался.

Прохоров посмотрел на меня с сомнением, с огромным таким сомнением, которое было написано у него на лице большими буквами.

— Ты упорный, Гриша, ты справишься, — подбодрил я его. — Тебе экзамен сдавать не надо, если сам не захочешь потом дальше учиться.

— Да я и сейчас не особо хочу-то, — намекнул он.

— Назвался груздем — полезай в кузов, — воодушевленно тявкнул Валерон, посчитавший наш разговор развлечением для себя. — Вон даже Митя читать научился, а ты все сопротивляешься.

— Лохматый, а полотенцем по заднице, когда на кухню придешь? — возмутился Прохоров. — Я тебе вкусненькое откладываю, а ты токмо и норовишь надсмехаться.

— А что я такого сказал? — удивился Валерон. — Павел Валентинович ждет от тебя успехов. И мы тоже ждем, потому как не убудет успехов — твой учитель расстроится, посчитает себя негодным для обучения. Заметь: не тебя, а себя.

— Разве что, — Прохоров тяжело вздохнул и уткнулся в книгу по целительским артефактам.

Если судить по скорости переворачивания страниц, читать Прохоров начал быстрее, хоть и ненамного. Но что удивительно, Митя тоже начал читать, причем с полным пониманием того, о чем говорится в тексте. По поводу конкурента-паучихи он давно успокоился. Да и не слышно было ничего о ней — Куликовы хвастаться не торопились. Говорили ли они что-то между собой, для меня осталось неизвестным, поскольку Валерон через защиту их дома пройти не мог, а значит, не мог узнать, что там происходит.

После ужина я сделал первый работающий образец, пусть кривоватый, но зато его можно было испытать на Прохорове, поскольку у меня воздействие на разум было почти в два раза ниже, чем иммунитет к нему же. Мое воздействие через мой же артефакт не прошло, хотя я беспокоился о конфликте по авторству. Судя по учебникам, многие артефакторы оставляли для себя лазейку, но я пока даже не представлял, с какой стороны за нее браться.

Пока экспериментировал с артефактами, неожиданно поднял уровень иммунитета к воздействию на разум до пятнадцатого, этого уровня и решил делать артефакты.

Заняться не успел: вернулась артель Снегирева. Сам он гордо принес контейнер и предложил на продажу еще десяток кристаллов, но уже по три с половиной — чувство вины оказалось слишком скоротечным, чтобы еще и эти кристаллы продавать себе в убыток. Их я тоже купил, ни на что особо не рассчитывая, лишь поддерживая легенду о скупке. Ничего особого там и не оказалось, если не считать второй половины схемы малой Складной сковородки, о чем я зачем-то проговорился Валерону, после чего тот необычайно возбудился и брякнул:

— Наконец-то хоть что-то ценное. Нужно немедленно испытать схему. Петь, прям немедленно — это то, что понадобится в походе.

Я спокойно просмотрел остальное, поднял искру на единичку до сорок девятого уровня и сказал:

— У нас есть артефактный контейнер, куда точно так же можно отправить готовую еду. Первым делом нужно завершить двигатель для Мити, пока элементаль не удрал.

— Точно, — расстроенно вздохнул Валерон. — За него же деньги уплачены.

Поскольку двигатель у меня был уже готов, в него оставалось добавить последний недостающий элемент, так что много времени это не заняло, больше потратили на уговоры Мити, который категорически не хотел отключаться даже ради лазерного резака. Вспомнил свои страхи о том, что может не включиться потом или включиться кем-то другим.

— Митя! — рявкнул Валерон. — Мы тебе не мозги меняем, а сердце. В мозгах у тебя все останется по-прежнему. Не забудешь ни читать, ни писать.

— Я плохо пишу, — признал Митя.

— Лучше писать не станешь. Как и хуже. Дел на пять минут, а ты ломаешься как нежная барышня.

— Я не ломаюсь, я хорошо работаю, — возразил Митя, но сделал пару неуверенных шажков ко мне.

— А будешь работать еще лучше. Считай, тебе вечное сердце поставят, без подзарядки.

Последнее решило все, Митя подошел ко мне и позволил взять себя на руки. Я его отключил, а потом быстро заменил двигатель, проверил, что все в порядке, и опять включил.

— Ну как? — заинтересованно спросил Валерон. — Чувствуешь мощь?

— Проверить надо, — неуверенно переступил лапами Митя.

— Только не здесь проверяйте. Идите в кузню, — предложил я. — Хотя нет, я с вами пойду, а то поэкспериментируете не на том.

В кузне я выдал Мите нож — один из тех, что ковал в начале работы с металлом, а значит, образец был не слишком нужным. Митя споро почикал его на мелкие дольки и заявил:

— Плохой металл, некрепкий.

— Будет тебе покрепче, дружок, — решил я. — Металл с механизмусов дам, но только мелкую пластинку.

Металл с механизмусов резался похуже, но резался тоже. Митя превращался в сильную боевую единицу. Нет, он и так не был слабым, но сегодня усилился значительно, и мне уже не было так страшно оставлять в Дугарске старичков под присмотром одного Прохорова. Митя справится с защитой едва ли не лучше.

Валерон, убедившись, что апгрейд Мити прошел на ура, сразу же насел на меня со сковородкой, как будто она позволит готовить самостоятельно. Все равно Валерону потребуется прокладка в виде меня или Прохорова, чтобы пользоваться. Но такая мелочь для Валерона доводом не была, пришлось потратить металл с механизмусов. А ведь его было не так уж и много. Успокаивало, что все основные части снегохода были уже завершены, а та мелочевка, что пока недоделана, покроется за счет остатков. Должна, во всяком случае.

На сковородку я потратил остаток вечера того дня, зато следующий смог посвятить изготовлению противоментальных артефактов. Всего сделал восемь штук: на деминскую артель, на себя и на всех живущих в доме. Кроме Валерона и Мити, разумеется, — оба они были полностью устойчивы к любым ментальным влияниям. Во всяком случае, так утверждал Валерон.

К появлению Демина как раз успел все завершить. Тот приехал поначалу довольный — очень уж хорошо продал шкуру, но потом его «обрадовали» тем, сколько всего успели пропустить. И он вспомнил не только о глубиннике, но и про остальных хищных тварей, которые встретились артели в последний год. Не знаю уж, хватался ли он за сердце, как предрекал