Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

Ванечка помрачнел.

– Так вы всё же опасаетесь, что кудесник Новиков может вернуться? И снова принять облик медведя?

Николай Павлович при этих словах даже воодушевился; как видно, ему было в радость оседлать любимого конька.

– А вы знаете, – с улыбкой проговорил он, – что само наименование кудесник исстари предполагало умение чародея перекидываться в дикого зверя? И до сих пор в некоторых губерниях словом кудес именуют кудлатую звериную шкуру. – Но потом, видя, что купеческий сын ждёт его ответа, посерьёзнел. – Нет, я не думаю, что он вернётся. Но порох-то лучше держать сухим.

Тут Эрик проснулся и, высунув башку из корзины для пикника, издал протяжное: ба-а-а-у. И они все заторопились: пора было отправляться. Зина глянула на дом – знала, где находятся окна спальни её бабушки Варвары Михайловны. Но ни тогда, ни когда тройка отъезжала с перезвоном колокольчика от крыльца, никто из этих окон так и не выглянул.

2

Иван Алтынов порадовался, что в тройке у них были припасены пледы. Ехали они быстро, что называется – с ветерком, а погода стояла отнюдь не жаркая. Так что тёплые покрывала оказались в дороге совсем не лишними. Эрик Рыжий снова дремал в приоткрытой корзинке; Горыныч, вероятно, тоже кемарил в клетке, укрытой мешковиной; да и Зина, полулёжа на обитом бархатом сиденье, прикрыла глаза – погрузилась в лёгкий сон. А вот Агриппина Федотова засыпать явно не собиралась. И купеческий сын поразился, когда понял, как сильно нервничает Зинина баушка, беспрерывно озиравшаяся по сторонам. Пожалуй, никогда прежде ему не доводилось видеть Агриппину Ивановну в таком взвинченном состоянии. Она то и дело поправляла чёрные волосы, выбивавшиеся из-под платка, дышала коротко и резко.

Иван расспросил бы её – нашёл бы способ выведать у женщины, что она замечает вокруг такого, чего не видит он сам? Или ожидает заметить? Да не хотел будить и беспокоить Зину.

И в молчании они катили вплоть до того момента, как тройка выехала на широкую грунтовую дорогу, что пролегала через Духов лес, выводя к Живогорску. По правую руку от них находилась сосновая часть леса: светлая, почти без подлеска, состоявшая из высоченных мачтовых деревьев. А по левую руку лес был иной, берёзово-еловый, как будто исчерканный вертикальными полосами масляной краски: белыми вперемешку с тёмно-зелёными. Та часть леса была сумеречной, и купеческому сыну померещилось: деревья там застыли в ожидании чего-то безрадостного, вероломного.

Вот тут-то молчание в алтыновской тройке и было нарушено – как бы пошло зыбью. И нарушил его рыжий зверь: Эрик пробудился, привстал в корзинке, опершись на её край передними лапами, а потом басовито возгласил: бау! Смотрел он при этом на Агриппину Федотову, хвост котофея маятником ходил вправо-влево, а острые уши нервно подрагивали.

Ивана будто по темечку что-то стукнуло. И он, почти не осознавая, что делает, вытащил из-под сиденья обёрнутую рогожей двустволку, развернул и положил себе на колени. Смотрел он при этом не на ружьё: крутил головой, глядя по сторонам. Как и Агриппина Федотова. Как и сидевший на облучке Алексей, тоже наверняка что-то почуявший.

– Что там, Ванечка?

Иван даже вздрогнул, услышав голос Зины. Девушка открыла глаза и чуть приподнялась, пытаясь одной рукой вернуть на место свалившийся с головы капор. Вид у неё был полусонный и почти не встревоженный.

– Пока не знаю. – Иванушка бросил взгляд назад, но увидел только пыль, вздымавшуюся из-под колёс тройки. – Езжай быстрее, Алексей!

И тот уже приподнял кнут, намереваясь хлестнуть коренника. Но лошади вдруг заржали – все три одновременно, почти в унисон, – и прянули вбок так резко, что тройка едва не опрокинулась. А потом без подхлёстываний, без понуканий понеслись вперёд таким бешеным галопом, словно под ноги им кто-то кидал китайские шутихи, взрывавшиеся одна за другой.

– Матерь Божья, да ведь это волки! – закричала Зина и указала в сторону пылевого вихря, клубившегося позади.

И купеческий сын, снова оглянувшись, действительно увидел их. Только вот не мог он увидеть их так ясно. Их должна была бы скрывать пыль, ведь на бегу волки вытягиваются вдоль земли, высоких прыжков не делают. А те три зверя, что гнались теперь за алтыновской тройкой, скакали так, что оказывались поверх пылевых облаков. Главное же – Иван Алтынов, всю жизнь проживший в Живогорске, отродясь не видывал в его окрестностях волков такого цвета и такой величины. Чёрные мохнатые твари размером были с полугодовалых телят. Только сложение их выглядело каким-то непропорциональным. Иван поначалу решил: причина в том, что у них несоразмерно большие головы. Но потом уразумел: не в одних только головах состояло дело.

Так называемые волки бежали, припадая на передние лапы, которые казались у них заметно короче задних. И, быть может, именно это обстоятельство и выручало алтыновскую тройку и её пассажиров. Преследователи, хоть и совершали гигантские прыжки, не могли пока угнаться за лошадьми. Однако расстояние между чёрными волками и повозкой всё равно сокращалось на глазах.

Ивану понадобилось не более трёх секунд, чтобы заметить и осознать всё это. А на четвёртой секунде он вскинул двустволку, прижал её приклад к плечу – плотно, как учил его когда-то отец, – и спустил один из двух курков.

– Не надо, Иван Митрофанович! – успела крикнуть Агриппина, однако выстрел уже прогрохотал.

Лошади понеслись ещё шибче – а ведь казалось, что такого просто быть не может! В деревянной клетке забился под мешковиной Горыныч. Эрик ощерился и выгнул дугой спину. Но, увы, это были единственные результаты Иванушкиного выстрела. А ведь он почти не сомневался, что попал в волка, который бежал первым, – угодил ему в его широченную грудь. Однако тот на бегу даже не запнулся. Как и двое других преследователей. Они будто летели над землёй, образовав короткую колонну по одному, – следовали за своим вожаком, как военные корабли следуют в кильватере флагмана. И это уж никак не походило на привычную волчью тактику, когда зубастые охотники окружают жертву с разных сторон.

Алексей обернулся, диким взором окинул чёрную троицу.

– Нам не уйти! – осипшим голосом прохрипел он. – До города ещё почти четыре версты – эти раньше нас настигнут!

– Когда они окажутся ближе, я не промахнусь! – крикнул ему Иван – больше чтобы успокоить Зину.

И тут же широкогрудый вожак совершил ещё один длинный прыжок. Неестественно длинный – так прыгать могли бы разве что какие-нибудь австралийские кенгуру. Купеческий сын не успел даже подумать, будет прок или нет, и снова спустил курок. Но на сей раз уж точно