Отцовские долги - Наиль Эдуардович Выборнов

– Что, разболтали уже? – поморщился я.

Языки бы парням пообрывать, заранее же всем говорено было, чтобы кому попало об этом не рассказывали. С другой стороны, парни с нами уже по полгода и людьми себя показали верными, так что вряд ли их можно отнести к “кому попало”. Другое дело – молдавские новобранцы, которые только в отряд пришли и неясно насколько долго у нас останутся. Как они отнесутся к тому, что я – сын того самого князя Кирилла, от которого у молдаван, как известно, одни беды.

Ладно хоть в деревне об этом никому не рассказывали, а то уже сейчас крик стоял бы. А то и на вилы поднять попытались бы.

– Да открыто об этом никто не болтает, но шепотки-то есть, – ответил Богдан. – Ты только не ругайся, я никому не расскажу, если что.

– Главное, чтобы молдаванам не растрепали, иначе я не знаю, что будет, – ответил я. – Ну да, так-то оно и есть, только сын я незаконнорожденный. Пытались мы в прошлом году народ поднять, чтобы меня на престол отцовский усадить, да только власть наместников у нас там сильна очень, просто так их не подвинешь.

– А почему парням рассказывать нельзя? – тут же удивился бывший селянин, который, похоже, даже и не слушал, о чем я говорил. – Они же, вроде как, свои.

– А ты, Богдан, не слышал о том, как отец мой молдавского князя убил, Бельцы сжег, да всю страну, почитай, разграбил?

– Да нет, не слышал как-то, – почесал парень в голове.

– Так как не слышал, если мы только об этом и толкуем? Кто-то из местных даже думал, что костеглоты появились потому что отец мой землю эту проклял. Хорошо, хоть сами молдаване думали, что это они виноваты, что это души воинов, тела которых они из кургана в речку повыкидывали.

– Да, – Богдан снова почесал голову. – Как-то это мимо меня прошло, знаешь, Олег…

– Ну и сам представить можешь, как парни отреагируют, когда узнают, чей я сын…

И тут я, сам того не ожидая, замолчал. Я ведь и не подумал об этом, когда парней брал в отряд свой, а ведь им рано или поздно придется рассказать, кто я такой. Вот ведь дурень я, ничего не скажешь. Окрылен был успехом от того, как ловко деньги большие заработал, и как у меня деревню от разбойников защитить получилось.

Но это ладно я, я в таких делах неопытен. Почему Петр с боярином Лукой молчали? Неужели тоже не додумались до этого? Да нет, должны были додуматься, как иначе… Может, просто значения этому не придали? Когда вскроется, кто я такой, парни уже полгода в нашей дружине будут. Им тогда придется либо с насиженного места уходить, либо гордость свою проглотить и принести мне клятву на верность.

А ведь так просто и не уйдешь, к прошлой жизни они уже вернуться не смогут, потому что попробовали новой, воинской. А, значит, если уходить, то и нового командира искать надо. Нет, кто-то и может уйти, но не все, это уж точно. Большинство останется.

– Да какая разница, кто чей сын, – сказал вдруг Богдан. – Главное, что людей своих ты в обиду не даешь, и сам не обижаешь. Тебе служить неплохо на самом деле. А что насчет отца твоего, так молдаване могут и не знать, что это именно он все это устроил. Вот я же не знал, и они могут не знать. Да и вообще, это ж дела давно минувших дней, Олег, ты же не твой отец, и это не ты их города сжигал и грабил.

Может быть, конечно, они и так подумают, как сейчас Богдан сказал. Это ведь правда, я за то, что мой отец делал, ответственности не несу. Остановить или как-то повлиять на него я все равно не мог, потому что меня тогда еще и на свете-то не было, когда это все случилось.

Так что, думаю, поймут меня молодые молдаване, тем более, что я им жизнь новую открыл. Надо будет посоветоваться с боярином Лукой и Петром, глядишь, и чего дельного подскажут, ни разу ведь от них дурного слова не слышал.

Другое дело – старики, которые в селах молдавских живут. Вот им лучше о том, кто я такой, не говорить. Точно отомстить попытаются, причем, не исключено, что подло, исподтишка. Бурдюк с вином отравить, например, или другую какую еду.

– Смотри, Олег, – Богдан поднял руку и указал куда-то вдаль. – Всадник, кажется, едет.

Я присмотрелся и все мысли вылетели из моей головы.

Стало только понятно, что не до советов с боярином Лукой мне сегодня будет. И уж точно я не пойду пить пиво и играть в кости с Ромкой и Пашкой. Потому что не бывает такого, чтобы человек зазря так погонял коня. Только если он везет какие-то важные новости.

– Беда! – услышал я, когда всадник приблизился на расстояние слышимости. – Беда! Беда!

Только это он и повторял, будто все остальные слова вылетели из головы парня. Я его узнал, это был один из новиков, тот самый Игорь, что подвернул ногу в логове костеглотов. Непонятно было только, почему он один, ведь в дозоры людей мы отправляли по двое. Чаще всего, одного новика и одного молдаванина, обоих верхом, чтобы в случае чего, они могли быстро вернуться обратно и предупредить тех, кто остается в крепости.

Когда парень подъехал ближе, я увидел, что с морды лошади его капает пена. Уставшее животное хрипело, но, понукаемое ударами в бока, все так же несло его вперед.

– Беда! – снова крикнул парень, и тут лошадь его не выдержала бешеной скачки и пала.

Парень вылетел из седла, перекувыркнулся через голову, но каким-то чудом умудрился не только не сломать шею, но и вообще остаться невредимым. Он посмотрел на меня с земли, и снова повторил:

– Беда, княжич.

– Да я понял уже, что беда, – нетерпеливо ответил я, даже не обратив внимания на то, что Игорь назвал меня титулом, что было строго-настрого запрещено. – Что случилось-то, рассказывай.

– Идут, – ответил он и принялся подниматься на ноги. – Отряд идет, сотни полторы-две, все вооруженные. На крепость идут, точно брать собираются.

– Откуда знаешь, что крепость брать собираются? – спросил я.

– Ниоткуда не знаю, но нас когда увидели, тут же принялись из самострелов стрелять. Емила наповал сразу убили, по мне промахнулись, ну нас же дядька Петр учил, как уклоняться от стрел можно, когда ты верхом сидишь.

Я почувствовал, как