Выжить, чтобы умереть - Сергей Станиславович Юрьев

Наши дети, которых мы любим, которые нам дороги, которые умеют верить и сомневаться, любить и страдать, жить и умирать. Помните, вы сегодня давали автографы двум девочкам?

– Конечно.

– Так вот: среди погибших – их отец.

– Я не знала.

– Вы изволили вытащить из небытия очередного монстра, который наверняка сделает Хаос страшнее, сильнее и опаснее.

– Куда уж страшнее?

– Не вам судить об этом.

– Мне действительно жаль…

– И сделали вы все это из одной только жалости к себе, что вдвойне мерзко! Правда, теперь это уже не имеет никакого значения. – Интонации в голосе Доктора становились жестче с каждым словом, и чувствовалось, что он с трудом сдерживает свой гнев. – Я убедился, что ваше присутствие является угрозой для нас. Чем быстрее я спроважу вас отсюда, тем будет лучше для всех. Так что обойдемся без долгих проводов. – Он поднялся из-за стола и направился к сейфу, стоящему в углу кабинета, нажал несколько кнопок на кодовом замке и извлек связку тяжелых, тронутых ржавчиной ключей, затем отдернул гобелен, за которым обнаружилась стена, сложенная из серых каменных блоков, и тяжелая стальная дверь, запертая на множество стальных засовов и висячих замков. Доктор не спеша открыл их один за другим, распахнул дверь, из-за которой сразу пахнуло душной сыростью подземелья, и сделал приглашающий жест. – Прошу! Надеюсь, больше не увидимся.

– Хоть фонарик-то дадите? – поинтересовалась Анна, заглядывая в непроглядную тьму, где было видно лишь первые несколько щербатых ступеней лестницы, ведущей вниз.

– Не положено. Что надо – и так увидите. Путь по лабиринту в сторону Хаоса несложен – идите прямо и до первого монстра. Почему-то я ему не завидую. А вот обратно возвращаться не советую – бесполезно, да и незачем.

Глава 25

Все, что предстает перед нашим мысленным взором – пусть даже на миг, – существует на самом деле. Если не сейчас – так вчера, не вчера – так завтра.

Юкио Мисима, писатель и драматург, XX век. Солнце и сталь

– Вот черт! – Матвей в темноте споткнулся о какой-то булыжник, упал и ударился коленом обо что-то твердое.

– Тихо! – донесся до него шепот Аруги. – Мы не должны привлекать к себе внимания. И черта поминать тоже не стоит. Здесь он очень даже легко может явиться.

– Мы же собирались идти на линкоре! Где корабль, мой адмирал?

– Не адмирал, а контр-адмирал, – так же тихо поправил его Аруга, помогая старпому подняться. – И не ваш. Это вы мой старший помощник. Извольте соблюдать субординацию.

– Так где же линкор?

– У меня в нагрудном кармане. Как только дойдем до Океана Скорби, увидите его во всей мощи и красе.

– А здесь никакие твари не водятся?

– Да помолчите же вы, наконец. Водятся! Еще как водятся…

Некоторое время они молча шли в темноте, наполненной шорохами, всхлипами, вздохами, журчаньем, едва слышными стонами. Лабиринт был явно обитаем, но еще на входе, Косаку предупредил: пока ни на что не обращаешь внимания, не даешь воли страхам, ни одна из тварей, поселившихся здесь, не станет связываться с проходящими мимо. Большинство из них сами прячутся от ужасов и опасностей Хаоса, стараются вести себя тихо, оставаться незаметными. Кто – они? Аруга и сам не знал, хотя уже не раз проделывал этот путь. Он сейчас наверняка думал лишь об одном: поскорее занять свое место на мостике своего карманного линкора, несокрушимого корабля, извергающего пламя, противостоящего всей мощью главного калибра всему, что пока неподвластно великой власти гармонии.

И так будет до тех пор, пока в самых удаленных уголках Хаоса не раскроют свои нежные лепестки цветы сакуры, символ неизбывной красоты и непревзойденного совершенства.

Боль в колене вскоре утихла, и Матвей зашагал увереннее.

– Косаку…

– Господин контр-адмирал, – терпеливо поправил его Аруга.

– Господин контр-адмирал, долго ли нам еще идти?

– Не знаю. Всегда по-разному. Туда, куда мы идем, никогда не стоит торопиться.

Дальше шли молча. Аруга двигался впереди, ступая совершенно бесшумно, и временами Матвею казалось, что он остался один в этой кромешной тьме. На контр-адмирале был белый китель, но в таком мраке даже это не помогало разглядеть его силуэт. Матвей не видел даже рукавов собственного белого кителя, на который он по настоятельной просьбе Аруги сменил свой пехотный комбинезон. Лишь шершавая холодная стена, которую он ощупывал ладонью правой руки, служила ориентиром. Темнота была столь непроглядной, что казалось, будто сквозь нее приходится продираться, что она густеет с каждым шагом, превращается в плотное желе, которое вот-вот застынет, как бетон, и станет несокрушимым монолитом. И вдруг после очередного осторожного шага он наткнулся на Аругу, который почему-то остановился.

– Что там? – спросил Матвей шепотом.

– Тихо…

Из темноты раздавались всхлипы. Как будто там, во мраке, скрывается ребенок, которому больно, страшно и безмерно одиноко.

Зашелестела сталь, это Аруга начал медленно обнажать свои самурайские мечи – катану и вакидзаси. От клинков сочилось слабое мерцающее свечение, которое усиливалось по мере того, как они извлекались из ножен. Помнится, контр-адмирал очень переживал, что перевязь с мечами нелепо выглядит в комплекте с флотским обмундированием и не соответствует определенной уставом форме одежды.

– Господин контр-адмирал, – прошептал Матвей, – ты же сам говорил, что местных монстров лучше не замечать.

– Не тот случай, – так же тихо отозвался Аруга. – Этот поджидает именно нас.

– Откуда знаешь?

– Чую. – Японец явно сосредотачивался на предстоящей схватке, он даже не сделал замечания по поводу обращения на «ты».

– Может, мне лучше пойти впереди? – предложил командор, доставая аннигилятор, но Аруга никак не отреагировал на это предложение. Он двигался дальше, освещая себе путь сверкающими клинками, и вдруг остановился в явной нерешительности. Матвей глянул через его плечо и увидел, что на земле, усыпанной каменной крошкой, прижавшись спиной к холодной стене, сидит девочка в лохмотьях, едва прикрывающих ее тело. Он сразу же узнал ее по взгляду, по огромным глазам, которые, словно черные солнца, поднимались над горизонтом чадры. Фатима Хусейн, беглая наложница из гарема султана Среднего Омана… Малолетняя хладнокровная убийца. Он вспомнил, как она на его глазах пристрелила из лука своего спутника, старика-индийца. Что ж, не стоит удивляться, что она сумела преодолеть весь этот путь и оказаться здесь, на пороге Хаоса.

– Позволь, я с ней поговорю, – предложил Матвей, но было поздно. Мечи в руках Аруги уже рассекали воздух, а сам он мчался вперед, явно намереваясь изрубить в капусту несчастное дитя.

Однако Фатима и на этот раз показала, что не так беззащитна, как кажется. Она вскочила на ноги, сорвала с лица чадру и плюнула огнем в своего противника.