Кай. Коллекционное издание - Алекс Анжело

галереи Бельведер остались позади. Эти двое шагали дальше, не заметив, когда я остановился, обернувшись к дворцу. Запоминая его стены и воскрешая в памяти свои картины с Гердой на одной из них, я точно знал, что вскоре вернусь, чтобы вновь увидеть полотна, вспомнить свое прошлое и то, кем я был рожден.

Бонус

Наши дни

Кай

Кай поднял свечу, стоящую на краю стола, и принюхался. Маслянистый аромат с неприятной отдушкой ударил в нос. Хотя этикетка на изделии и заверяла, что свеча пахнет шоколадом, но юноша не различал даже малейшего его присутствия.

«Совсем не сравнится со свечами из пчелиного воска», – в очередной раз лишь утвердился он.

Йенни любила все новое и обзаводилась разными мелочами с размахом, приобретая будто сразу на несколько лет. Так случилось и с этими свечами, целую коробку которых доставили в замок Груб с их переездом.

Кай хмыкнул, отодвинул ящик стола, который поддался со скрипом, и убрал свечу.

За окном доносился слабый вой ветра. Он завывал, порой сурово, угрожая, а порой мягко, будто убеждая впустить себя в дом. И даже этот звук казался Каю знакомым. Накануне вечером они втроем – Кай, Йенни и Соманн – наконец-то вернулись в Хальштатт. В замок Груб на берегу Хальштеттера. Во времена, когда Кай еще был человеком, строение принадлежало семье Хэстеинов. Уединенный замок на другом берегу озера вдали от туристов выглядел идеальным пристанищем.

Они и раньше приезжали в город. Возвращались, когда никого из тех, кто мог помнить Кая, в живых не осталось. Но с последнего раза прошло пятьдесят лет, и, будто завершив очередной цикл, он наконец-то вернулся домой.

Когда Кай перестал быть человеком, нападки на карман, в котором таилось Зеркало разума, прекратились. И слава о его даре успела распространиться далеко за пределы Хальштатта. Юноша не управлял зимой, как Йенни, и не был наделен хитрой магией, как Соманн, но все же именно Кая сторонились в первую очередь. Йенни оставалась остро заточенным клинком, тогда как он, будто жаркое солнце пустыни, иссушал, лишая врага даже шанса на честный поединок. Мотыльки олицетворяли силу, поглощающую чужую магию за считанные секунды.

Именно Кай мог отбирать их могущество. Именно он мог превратить их многовековые жизни в ничто. И поэтому его мрачная слава разлетелась по миру. И вскоре, запечатав карман с магическим озером, они смогли обосноваться в человеческом мире.

Жизнь без людей и без их меняющегося мира стала практически невозможной. Это грозило скукой и смертью. Соманн, самый древний из троицы, не раз становился свидетелем подобной судьбы. Песочник многое видел за свое долгое существование; может, поэтому он так привязался к Деве Льда и Каю, часто направляясь следом.

Сила Зимы все же оставалась во многом непокорной. И поэтому не любое место подходило для жизни. Троица часто путешествовала, нередко выбирая уединенные места вдали от людей. Йенни меньше всех могла поддерживать людской облик, который бы не вызывал вопросы, и еще больше сил у нее уходило на то, чтобы оставаться в людской памяти. Ведь если хочешь оставаться «своим» и пользоваться вещами, созданными человеком, необходимо, чтобы тебя помнили.

«И теперь мы дошли до того, что вернулись в наш истинный дом как чужаки…» – проворчал юноша в своих мыслях.

Кай подошел к окну и подцепил пальцами край тяжелых бордовых штор. Внутрь, будто прорвавшееся вражеское войско, хлынул рассеянный солнечный свет. Рама из темного дерева с несколькими секциями для стекол успела покрыться тонким слоем пыли.

Снаружи блестела гладь незамерзшего озера Хальштеттер. Воды выглядели графитово-серыми в оковах каменистого берега, покрытого неравномерным слоем недавно выпавшего снега.

В нынешние времена гладь озера больше не сковывалась толстым слоем льда, люди больше не катались на коньках и не устраивали празднества на его водах. Отчасти именно на плечах Кая лежала вина за это. Юноша уничтожил слишком много морозных альв в день своего перерождения. Зима стала мягче в этих краях, превратилась в укрощенного им зверя.

Когда прошлым вечером Кай точно так же выглянул в окно, город по ту сторону озера уже мерцал разноцветными огнями. Хальштатт выглядел так, будто его накрыли огромной новогодней гирляндой. Яркий, но уже немного притихший: толпы туристов, не оставляющих местность даже зимой, успели уехать, и улицы погрузились в вечернюю дрему.

– Как все же странно… – прошептал Кай с невольной улыбкой на губах. Уже несколько дней внутри него росла легкость и какое-то предчувствие. Возможно, он был слишком рад возвращению.

Пусть никого из тех, кого он знал, в живых не осталось. Но Хальштатт до сих пор будто дышал теми временами, и Кай видел тех, с кем рос, в лицах их потомков, которые остались на этих землях. Полвека назад он даже повстречал внука своего друга Йона – такого же широкоплечего, с широкой улыбкой и загоревшей кожей, что и не думала расставаться с огромным количеством веснушек несмотря на позднюю осень.

Родство прослеживалось невооруженным взглядом, будто портрет, нанесенный широкими мазками. В первое мгновение ты видишь картину из прошлого, но почти сразу начинаешь замечать отличия, которые ясно давали понять – перед тобой другой человек. Кай до сих пор не был уверен, что именно остановило его в ту секунду, но он едва не поздоровался с ним точно со своим старым другом.

В тот день Кай впервые за все время спросил у Йенни про перерождение. Он избегал задавать этот вопрос. Может, не хотел лелеять надежду, что увидит кого-то из своей юности вновь. Но избегал он зря, Йенни самой мало что было известно, кроме того, что люди порой возвращаются, но узнать их и найти почти невозможно.

Все прошедшие годы Кай старался заботиться о Хальштатте. В прошлом веке было немало испытаний. Долгая жизнь дает преимущество – ты слишком много знаешь, гораздо больше, чем остальные. Порой это знание даже в тягость.

«Люди не меняются» – Кай давно смотрел на эти слова иначе, глобальнее. Век назад и ныне, желания и чаяния людей, по сути, оставались прежними. Разве что жизнь стала легче, спокойнее и гораздо свободнее.

Свобода выбора. Вот чего в нынешнем веке у людей было больше…

Город за окном находился в умиротворении. И его уже окутывало молочным туманом, спускающимся медленно с гор. Но Кай все еще мог различить уголок крыши своего старого дома – уже с новой черепицей, сильно отличающийся от той картины, что запечатлелась в его разуме, но все же здание стояло на прежнем месте даже спустя век.

Неожиданно Кай вспомнил ароматы, которые часто витали в