Сделай что сможешь. Развивая успех - Андрей Васильевич Лео

Поговорив с капитаном, я многое узнал о местной навигации. Например, ни одно страховое общество не берётся страховать суда, идущие по Ладожскому озеру. Слишком затратное это дело: поездки непредсказуемы и шкиперской науки на Ладоге нет. Тут капитан пояснил так:

— Шкипера, что финляндцы, что олончане, что ладожане, безграмотны, всё у них на глазок по каким-то своим приметам, да и то лишь днём. С финнами проще, финн сразу скажет: здесь бывал, а здесь — нет. Наши же всегда говорят: везде бывали, в надежде на то, что не везде и пойдут. А вся загвоздка в том, что ни на Ладоге, ни на Онеге нет училища торгового мореплавания. Да и во всей Мариинской системе нет. Ну что бы не учредить такое? Вон для Финского залива штурманов готовят, а чем же Ладога плоха?

Да-а, неплохо бы частное штурманское училище организовать. Стоп, Саша! Вот давай не будем ещё и с навигационными заморочками разбираться, всех проблем тебе всё равно не решить. Будешь хорошие пароходики делать — уже славно, об остальном и не думай. Ну, по крайней мере, пока. У тебя в намётках строительство и крейсеров, и скоростных катеров, и подводных лодок, так на них и остановись. Фу-у… сделал себе внушение, и легче стало. Не слишком ли много хрени я на себя наваливаю? Я мазохист или кто?

Перед обедом прошли Тайпаловские камни — это мель такая, почти на середине пути. Если раньше шли вдоль берега, то теперь отошли в Ладогу на глубину. Капитан был просто счастлив: пароход, на котором он ходил прежде, добирался до реки Тайпалы чуть ли не под вечер. Ха… быстрое судёнышко у нас получилось! И это мы экономичным ходом идём, а на всех парах можно было и быстрее пройти, есть чем гордиться. Надо потом точные замеры скорости сделать, а то на приёмочных испытаниях не смогли — незавершившийся ледоход помешал. Приходилось постоянно меж льдин лавировать.

Ближе к вечеру берег Ладоги ушёл на запад, к Кексгольму, а мы двинулись прямо на север. Между прочим, те города, что я знал в той жизни, нынче носят другие названия: та же Сортавала зовётся Сердоболью, а Приозёрск (в седой древности Корела) — Кексгольмом. Ха, по словам капитана, в простонародье его вообще Кемзоль называют. И я с удивлением узнал, что в казематах Кексгольма вплоть до смерти содержались жена и дочь Емельяна Пугачёва. Как говорится, век живи, век удивляйся.

В Питкяранту (в переводе на русский язык — «Долгий берег») мы прибыли в шесть вечера, и это скоростной рекорд. Да, из Питера в Питкяранту и обратно прямых пассажирских рейсов нет, но те суда, что ранее доставляли медь и олово в столицу, шли минимум на пять часов дольше, и это если не останавливались на ночь где-нибудь в пути. Можно сказать, мы доказали: пароход нашего производства на данный момент лучший.

Городок, больше напоминающий деревню, при нашем появлении оживился, на берег народ высыпал. О, к принятию судов уже и причалы готовы, у берега лёд ещё стоит, а у причалов он взломан и убран. Пока причаливали и баржи подводили, пришёл бывший владелец рудников и заводов. Ох, как же Ефрианд рад моему прибытию! Ну а что, нам предстоит окончательный денежный расчёт, кто ж этому не обрадуется. Но… сначала осмотр заводов и шахт. До темноты кое-что увидеть успеем.

Вот в компании бывшего владельца, его управляющего с помощником и моих ребят мы и отправились на заводские смотрины. Как и говорил Ефрианд, сейчас работают всего две шахты из шести — оловянная и медная, остальные затоплены. Ну, их осмотром мы завтра с утра займёмся, а сегодня поглядим на заводские строения. Около первого завода при медной шахте находились: дом управляющего и его помощника, заводская контора, дом пастора, православная церковь, несколько изб рабочих-шахтеров, угольные сараи и какие-то мелкие строения.

Сам завод состоит из двух корпусов: в первом находятся медеплавильные печи, вагранка для плавки олова и растгаузы50 для обжигания купферште́йна51. Тут же паровая машина стоит, которая качает воздух в плавильные печи, поднимает руду и воду из шахты, а также пилит дрова. Второй корпус используется для дробления и промывки руды, и тоже с помощью паровой машины.

50Растгаузы — специальные печи для обжига (прим. автора).

51Купферште́йн — сплав сернистого железа и сернистой меди (прим. автора).

Кстати, прежний управляющий бедственного положения рудников не скрывал, говорил всё как на духу. Ефрианд от его слов даже морщился иногда.

— В прошедшем году вновь заработала оловянная шахта, а на заводе стали выплавлять и медь, и олово. Руды достаточно, но из-за нехватки средств добыча руды и плавка металлов не развиваются. Олова выплавляется крайне мало и главным образом из уже использованного оловянного песка, который мы ещё раз промываем. Лес для печей вынуждены частично закупать, так как заводские запасы леса сильно истощились. Построенная ещё Питкярантской компанией олово-промывочная установка после пожара заброшена, но её можно отремонтировать и вновь запустить. Она приводится в действие посредством водяного колеса в двадцать пять лошадиных сил. Руду и металлы отправляем в основном в Петербург. В летнее время — пароходами и баржами по Ладоге, зимой же руду возим по санному пути вдоль побережья, через города Сердоболь и Кексгольм до станции Франишково и далее почтовой дорогой Санкт-Петербург — Выборг.

— А как нанимали пароходы?

— Последнее время разово: как скопятся руда для заказчиков и металл на продажу, так наём и проводим. Своих судов у нас нет. С доставкой санным путём дело обстоит точно так же. И хоть санный путь дороже, но заказчики до лета не всегда ждать могут.

— Понятно. Ну, теперь заказчиков, кроме путиловских заводов, у вас не будет, так что станет легче. Мы в случае чего и до лета подождать сможем, а летом своими судами всё вывезем.

При оловянной шахте тоже два заводских корпуса построено. В первом мальчишки лет десяти-пятнадцати разбивают руду на мелкие куски и сортируют. Да, блин, сюда паровую машину ещё не поставили — нет средств, — но для подъема руды из шахты и откачки воды такая машина уже используется.

После первичной разборки оловянную руду отправляют на дробильно-промывальный завод — это второй заводской корпус, в нём из руды получают чёрный, тяжёлый и мелкий шлих, содержащий, по словам управляющего, до сорока пяти процентов олова. Затем этот шлих поступает в плавильные печи. Олово отливается прутьями,