Начальник Америки (Тихоокеанская сага-3) - Сергей Фомичев

или департамента, который его прислал. И чем дальше от столицы, тем большим оказывался его вес. Люди, успешно сражающиеся со зверем, природой, дикарями, часто пасовали при появлении самого незначительного начальника. Прятались, заискивали, льстили, интриговали, намеревались всучить взятку там, где в ней не было необходимости. Отказаться от этого для многих было сложнее, чем разучиться ездить на велосипеде. Нам оставалось уповать на тех, кто прожил в Виктории достаточно долго, чтобы пропитаться духом достоинства и свободы, а особенно на тех, что уже родились здесь.

— Посмотрим, — сказал я. — Посмотрим. Но твоя идея с фальшивой факторией неплоха. Надо бы её покрутить. Всегда лучше иметь несколько планов, чем ни одного.

Глава двадцатая. Снова в поход

Глава двадцатая. Снова в поход

Маленький бриг ушёл в Макао, имея на борту команду, добытые меха и нашего консула — двадцатилетнего Тимофея Федоровича Ясютина, сына славного морехода и директора Морского училища. Про отца говорили, что он готов содрать три шкуры с курсантов, вбивая в них тригонометрию и астрономию, а с собственного сына всегда сдирал на одну шкуру больше. Но и результат получился отменным. Тимофей знал несколько языков, овладел математическими дисциплинами, картографией, неплохо разбирался в торговом деле, финансах. И хотя училище числилось морским, а значит выпускало подшкиперов или старпомов, говоря нашим языком, тратить такой бриллиант на управление шхуной показалось нам расточительным. Так что нагрузив парня мешком с пушниной и не меньшим мешком инструкций, мы отправили его с мистером Ханной налаживать контакты с китайцами, португальцами и вращаться в независимых торговых кругах Дальнего Востока.

Ну, а нам прежде чем готовиться к встрече с представителем Империи, предстояло решить ещё одну, не терпящую отлагательства проблему, связанную с далекой родиной.

Военный совет проходил в операционном зале северного крыла конторы. Девушек здесь уже не было, до тайных дел их пока что не допускали, поэтому хозяином выступил сам Комков, а мы с Тропининым назначили себя сопредседателями собрания. Присутствовали ответственный за контакты с туземцами Анчо, адмирал Окунев, командор Чихотка, капитаны военных кораблей, включая Спиджика и Чижова. Гвардию представляли Монтеро и Ватагин, мушкетеров Эскимальта — Шелопухин (он возглавлял группу, которая плавала на разведку). Из союзных индейцев доступ сюда имел лишь Калликум — наиболее европеизированный из местных вождей.

Для наглядности к общей карте Тихого океана добавили (выдвинув по направляющим рейкам) подробную карту Кадьяка и окрестностей. Все кроме Шелопухина расселись за овальном столом, на котором стояли кувшины с морсом, чашки, большой чайник с кофе. Ни алкоголя, ни еды. Курить здесь тоже было не принято — вентиляция оставляла желать лучшего. И без табачного дыма хватало духоты от плотно задернутых штор и горящих свечей.

— Итак, — начал Лёшка, покашляв. — Мы доподлинно установили, где базируются шелеховские, где они удерживают туземцев.

Он кивнул Шелопухину и тот ткнул указкой в залив на юге острова.

— Бухта Трёх Святителей, как они прозвали её, — пояснил командир мушкетеров. — Наши коняги заходят туда редко, только если ненастье переждать. Берег не ахти.

— Сколько всего пленников? — уточнил я.

— Точно неведомо, — доложил Шелопухин. — Говорят несколько сотен, может вся тысяча. Пока всех аманатов согнали в главное поселение компании. Но некоторых из них, по слухам, уже приспособили к промыслам.

— А каковы силы этого вашего Шелехова? — поинтересовался Шарль.

— Сами опять же не видали, — развел руками Шелопухин. — Расспрашивали наших, кто там промышляет, союзных коняг. Так что сведения неточны.

— Ну, уж какие есть.

— Всего русских и тех, кто с ними пришёл, человек сто пятьдесят будет. Но в бухте постоянно сидит от силы треть. Остальные плавают на ближайшие острова, на Афон, на материк. Промышляют зверя.

Афоном наши по-прежнему называли Афогнак, хотя на карте значилось местное название.

— И что тысяча не может такую малость опрокинуть? — удивился Калликум.

— У них пушки, — пояснил Шелопухин. — Три корабля, лодки.

— Ясно.

— Что за типы кораблей? — спросил Спиджик на ломанном русском.

— Корабли невелики. Галиоты. Полторы-две мачты. Каждый вмещает по пятьдесят рыл с припасами. Пушки большей частью фальконеты, но кто знает, могут быть и тяжелые. А також ружья, сабли, пики, всё как полагается.

— Против ветра галиоты идут плохо, — добавил Окунев, обращаясь к Спиджику. — Этим можно воспользоваться. И ещё. Если даже у них есть большие пушки, то с палубы они стрелять непривычны.

Спиджик кивнул, принимая слова адмирала к сведению.

— Как будем действовать? — вопросил Тропинин, обращаясь ко всем.

— Войдём в гавань с приливом. Ударим по поселению из всех стволов, — сразу же предложил Спиджик.

Чихотка и капитаны разом кивнули. Окунев пожал плечами.

— Там женщины и дети, — напомнил он.

— Ударим по сараям, — внёс поправку в план Спиджик.

— Там могут быть пленники, — возразил Окунев.

— Хорошо, — вздохнул Спиджик. — Ударим над городком, по скалам. Напугаем малость, вышлем парламентера, предложим сдаться, выдать всех пленников.

— А если не согласятся?

— Высадим десант, — подал голос Шарль.

Оба иностранца неплохо прижились на нашей почве, однако, ещё не проявили себя в деле. Если не считать караульную службу и недавнюю охоту за бригом. Но одно дело маленький торговый бриг и совсем другое — полторы сотни вооруженных зверобоев.

— И что потом? — спросил Комков.

— Аманатов отпустим. Шелеховских трогать не будем, пусть промышляют дальше, — предложил я.

— Что, и не накажем никак? — удивился Шелопухин.

— Нет у нас власти их наказывать, а конягам выдать, считай обрести на мучения. А там и женщины с детьми, как уже отмечалось.

— Выдавать нельзя, — кивнул Анчо.

Мы вообще-то не были уверены, что парни Шелехова начали убивать первыми. Они могли спровоцировать коренных обитателей хищническим промыслом, а уже в ответ на нападение устроить резню. Собственный опыт стычек с алеутами был тому подтверждением.

— Сюда перевезти? — предложил Чихотка.

— Зачем? — возразил я. — Чтобы они тут зарубу учинили?

— Ладно, — согласился Лёшка. — У кого какие идеи?

Мнения разделились. По крайней мере самого Шелехова многие хотели привезти в Викторию на расправу (то есть на суд). Но мне эта идея не нравилась. Мы готовились к визиту начальника и снабжать его возможным союзником не хотелось бы. У нас и так выходило слишком много неизвестных. А Шелехов так просто не сдастся, будет писать в Иркутск, Петербург…

— Оставим на Кадьяке, — настаивал я. — Позже, как остынет немного, попробуем договориться.

— Ну да, как же, — пробурчал Чихотка. — С ним договоришься.

Он был невысокого мнения о пришлых купцах.

Шарль подлил себе кофе и поморщился сделав первый глоток. Кофе успел остыть.

— А что с конягами освобожденными делать? — спросил Комков. — Там оставлять нельзя, они тогда сами всех русских вырежут.

— Жила их опустошены, припасы забраны, — сказал Шелопухин. — Зимой не протянут долго.

— Переправим в нашу факторию, — предложил Спиджик.

Он подошел к карте и, забрав указку у Шелопухина, показал, как будет огибать остров.

— Тысячу людей? — усомнился кто-то.

— Тут всего семьдесят миль, ну сто, — сказал Чихотка. — Если всем флотом выйдем, да баркасы прихватим, то запросто перевезем.

Мне вдруг тоже захотелось принять участие в деле. А заодно и проследить чтобы миссия по освобождению не переросла в карательную экспедицию. Люди Шелехова нам и самим могли пригодиться, когда все утихнет. Но тратить несколько недель на переход по океану я себе позволить не мог. К счастью у меня имелась яхта, чтобы прикрыть появление где угодно.

— Зайдите сперва в Павловскую гавань, в нашу факторию, — предложил я. — Пусть подготовят дома к приему. Тысяча дикарей не шутка. С местными семьями свяжитесь. Толмача прихватите. Я постараюсь догнать вас. Но долго ждать не нужно. Три дня. Не появлюсь, выступайте без меня.

— Решено, — Тропинин хлопнул ладонью по столу.

— Сам-то пойдёшь? — спросил я Окунева.

— Нет, — ко всеобщему удивлению отказался тот. — Чихотка за главного пойдёт.

На том и порешили. Самое любопытное, что никто не задался вопросом, а нужно ли вообще лезть не в своё дело, чтобы освободить туземцев. Причин было несколько. С одной стороны, всем хотелось показать, кто тут главный, кто застолбил землю первым, с другой стороны, наша с Тропининым этика уже укоренилась среди соратников. Рабство не привечал никто. А несколько сотен освобожденных людей могли стать добрыми союзниками.

После совещания Лёшка пригласил меня в свою