Шутки Богов. Кнут и пряник - Хайдарали Мирзоевич Усманов

Хун Линь прекрасно знала, что в отличие от весьма хитрой княгини Ло, которая действовала через открытые союзы и публичные встречи, и тихие интриги, она ударит тонко, из тени, и заберёт себе инициативу уже в первый же день. Даже если Ло Иньюй рассчитывает на свой “особый” подход, у неё останется только разочарование и вынужденная оборона.т А сам Андрей? Он для Хун Линь был не больше, чем оружие, драгоценный трофей, который нужно аккуратно снять со стены, пока никто не успел. Его чувства, желания, даже безопасность – всё это не значило ровным счётом ничего.

– Вообще-то он и сам должен радоваться, что я вообще потрачу на него хоть каплю мыслей. – Холодно усмехнулась она, представив, как соперница будет бледнеть от ярости, когда узнает, что он уже “в долгу” у семьи Хун.

Вся эта сцена очень быстро выстроилась в её голове, и буквально до мельчайших деталей. От нужного времени суток до выражения глаз, которым она будет смотреть на свою “жертву”. Осталось только дождаться момента, когда он окажется в нужном месте… И тогда охота начнётся.

Линь медленно откинулась на спинку кресла, позволив себе редкую паузу, и медленно перебрала в памяти карту окрестностей. Город, прилегающие улицы, тракты, даже редкие места, куда могли случайно занести чужака – всё в её голове оживало, как будто она листала тщательно прорисованный атлас.

“Нет… слишком людно. – Она мысленно вычеркнула первую улицу. – Там он будет настороже. Здесь… Слишком темно. Видимость плохая, я не смогу сыграть выражение лица. А вот это… мм, здесь идеально.”

Её взгляд мысленно остановился на узкой торговой улочке у северной башни. Днём она была оживлённой, но к вечеру быстро пустела, оставляя лишь редких стражников и несколько лавок, что запирались на ночь. Одного поворота достаточно, чтобы из центральной улицы попасть в тень переулка – и там уже можно разыгрывать любую сцену.

Время тоже подбиралось с той же холодной тщательностью. Ранний вечер, когда в воздухе ещё висит остаточное тепло дня, а тени уже становятся длинными и вязкими. В этот час его можно “случайно” перехватить – якобы возвращаясь с деловой встречи, оказаться в нужном месте с идеально выверенной секундой.

Она даже просчитала, где именно должны появиться “нападавшие”, чтобы он, повернувшись, увидел её в свете закатных лучей – словно в готовой живописной сцене, где герой встречает свою спасительницу.

“Да… Ло Иньюй даже не поймёт, что уже проиграла. Один вечер – и он будет мой. Не как мужчина, нет… как ресурс.” – В её глазах мелькнуло что-то опасное. Эта сцена уже была выстроена до последней мелочи, и оставалось лишь отдать команду людям, которые за пару золотых монет согласятся сыграть роль “угрозы”.

Охота, казалось, начнётся не когда-то, а буквально завтра.

Хун Линь склонилась над столиком, аккуратно поправив складки на платье, и на миг прикрыла глаза – не для отдыха, а чтобы мысленно пройтись по длинному списку лиц. Она не стала бы доверять дело своим людям напрямую – слишком просто проследить цепочку. Значит, нужны чужие руки, но с нужным оттенком репутации.

Первое правило – никакой прямой лояльности. Она вычеркнула всех, кто хотя бы раз работал на неё в открытую.

Второе – страх и алчность должны перевешивать любые мысли о предательстве.

Третье – исполнители должны исчезнуть сразу после работы, так, чтобы у стражи не осталось даже тени подозрений.

В памяти Хун ожили голоса и лица. Торговец дешёвыми специями, у которого давно есть привычка закрывать глаза за звонкую монету… Наёмный “сборщик долгов”, которого видели в десятках переулков, но никто толком не знал его имени… Двое мелких картёжников с пристани, готовых сцепиться с кем угодно ради пары серебряных…

Она выбирала их не за силу или умение, а за грязь, что давно прилипла к их именам. В случае чего, никто даже не удивится, что именно они “попались” на попытке грабежа.

Особенно тщательно Хун Линь продумывала, через кого к ним обратиться. Это должен быть посредник, сам по себе ничем не примечательный, но достаточно жадный, чтобы не задавать лишних вопросов. Никаких писем, никаких прямых указаний – только цепочка устных договорённостей, в которой каждый звеном был отделён от неё как минимум двумя шагами.

И, разумеется, она позаботится о том, чтобы после дела у всех исполнителей появились неоспоримое алиби. Кто-то будет сидеть в кабаке… Кто-то на глазах у знакомых чинить крышу в своём доме… Всё должно выглядеть так, будто они даже и не покидали своих мест. Пусть Ло Иньюй и дальше думает, что у неё есть шанс. Пусть идёт своим ходом. Но Хун Линь уже копает для неё глубокую яму.

На её губах появилась лёгкая улыбка, без намёка на теплоту. Это была улыбка человека, для которого человеческие судьбы давно стали фигурками на доске.

Да. Она уже видела в уме целиком всю картину будущей сцены. Теперь же она перешла к самой вкусной части. К отделке. Для неё это было как довести изящный ядовитый клинок до зеркального блеска – чтобы удар не просто убил, а запомнился.

Она начала с одежды. Не слишком пышно – иначе подумают, что она пришла ради показа, но и не скромно. Шелк глубокого сливового оттенка, переливающийся при каждом движении, с узором, который можно разглядеть только вблизи. Рукава чуть длиннее, чем обычно, чтобы мягко тянуться за движением, создавая впечатление лёгкой, почти случайной грации. Волосы – высоко убранные, но с парой “небрежно” выпавших прядей, как будто она в спешке бросилась на помощь. Всё же ей больше импонировала мысль, что это она кого-то спасает своим вмешательством, а не её. Ведь её с самого детства воспитывали как воина, а не как придворную интриганку.

Дальше – поза. Она репетировала её, стоя перед высоким зеркалом. Лёгкий наклон вперёд, словно в движении, одна рука чуть отведена назад – будто только что оттолкнула кого-то от опасности, а другая готова поддержать “пострадавшего”. Пятка слегка приподнята, чтобы в любой момент можно было шагнуть – не к врагу, а в центр внимания.

Выражение лица – главный штрих. Не радость, не облегчение, а смесь холодной решимости и “искренней” тревоги. Брови чуть сведены, губы приоткрыты, взгляд сосредоточен не на толпе, а на одном человеке – на том самом, ради кого якобы всё затевалось. Она тренировала этот взгляд до тех пор, пока сама не почувствовала, что в нём нет ни капли настоящей эмоции, но он