Змея сновидений - Вонда Нил Макинтайр

Потом она наконец услышала тихое шуршание маленьких змей. Вцепившись в веревки, Снейк повисла над камнем и стала вглядываться в темноту. Снизу вверх из середины расселины пробился длинный узкий поток света.

Змея-греза плавно заскользила с одного края темноты к другому.

Снейк проделала путь еще в несколько последних метров и со всеми предосторожностями наступила на пол, пробуя своей окоченевшей босой ногой почву до тех пор, пока не убедилась, что под ногами у нее ничего не шевелится. Она опустилась на колени. Колючие от холода осколки камня вонзались в ее колени, и единственное тепло шло от свежей крови из ее плеча. Но она протянула руку среди этих мелких кусочков, осторожно нащупывая. Ее пальцы наткнулись на гладкую чешую змеи, уползавшей прочь.

Она еще раз протянула руку, на этот раз приготовившись, и поймала змейку, до которой ей удалось дотронуться. Рука ее ощутила острую боль от двух крошечных дырочек. Она улыбнулась и стала нежно поддерживать змею-грезу за голову, привычно собирая ее яд. Она достаточно близко поднесла ее к глазам, чтобы рассмотреть. Змея была дикой, не такой покорной и нежной, какой была Травка. Она извивалась и накручивалась на ее руку, ее изящный тройной язычок высовывался туда-сюда, чтобы ощутить запах Снейк. Но она не шипела, как никогда не шипела и Травка.

По мере того как глаза Снейк адаптировались к темноте, она постепенно оглядела остальную часть расселины и всех остальных змей-грез всех размеров, одиноких, свернувшихся в связки, в клубки, – их было так много, сколько она никогда за свою жизнь не видела, больше, чем если бы все люди собрались вместе на станции, если бы все целители одновременно принесли бы домой всех своих змей-грез.

Змея-греза, которую она держала, затихла в скудном тепле ее рук.

Капелька крови выступила из каждого прокола, но боль от яда длилась всего миг. Снейк села на пятки и погладила головку змеи. Она снова засмеялась. Она понимала, что ей надо контролировать себя: это было больше истерикой, чем радостью. Но сейчас, в эту минуту, она смеялась.

– Смейся, смейся, целительница, – голос Норта мрачно отозвался эхом по камням. – Посмотрим, как долго ты будешь веселиться.

– Ты дурак, – закричала она, ликуя. Со всех сторон ее окружали змеи-грезы, и одну из них она держала в руках. Она смеялась над бурным весельем этого наказания, похожего на обернувшуюся правдой детскую сказку. Она смеялась, пока не заплакала, но только на миг слезы были подлинными. Она понимала, что, если эта пытка не принесет ей вреда, Норт придумает какой-нибудь другой способ. Она чихала и кашляла, вытирая лицо подолом рубахи, ибо пока, по крайней мере, у нее еще было время.

А потом она увидела Мелиссу.

Ее дочь лежала, скорчившись, на сломанном камне на узком краю расселины. Снейк осторожно пошла к ней, стараясь не ранить ни одну змейку, мимо которой проходила, и не побеспокоить ни одну из тех, что лежали вокруг рук Мелиссы или, свернувшись в кольца, на ее теле. Они образовывали зеленые завитки на ее ярко-рыжих волосах.

Снейк опустилась на колени подле Мелиссы и нежно, осторожно убрала прочь диких змей. Люди Норта забрали одежду Мелиссы и отрезали у колен ее штаны. Руки ее были обнажены, а башмаков не было, так же как у Снейк. Ее руки и ноги опутывали веревки, кожа на запястьях, там, где она пыталась сорвать веревки, была содрана. Маленькие кровоточившие укусы покрывали пятнышками ее голые руки и ноги. Змея-греза укусила, ее резцы погрузились в плоть Снейк, а существо так быстро отдернулось назад, что рассмотреть его было невозможно. Снейк стиснула зубы – она припомнила слова сумасшедшего: «Лучше, если они укусят тебя всю, одновременно».

Снейк загородила собственным телом Мелиссу от змей и освободила ее запястья, еле справляясь одной левой рукой с узлами. Кожа Мелиссы была сухой и холодной. Снейк обхватила ее левой рукой, а змея-греза в это время влезла на ее голую ногу и колено. Она никогда бы не осмелилась выпустить Травку при такой температуре. Даже если бы было слишком холодно, она вытащила бы ее, согрела бы ее в своих руках и позволила бы ей обмотаться вокруг шеи.

Рука Мелиссы безвольно свесилась со скалы. Кровь струйками потекла из точечных ранок в тех местах, где кожу ее натерли одежда или камень. Снейк сумела уложить Мелиссу к себе на колени, поднять со стылой земли. Пульс ее был медленным, тяжелым, дыхание глубоким. Но каждый последующий вздох появлялся через такой длительный промежуток времени, что Снейк боялась, что дыхание совсем прекратится.

Холод давил на них со всех сторон, он снова вталкивал боль в плечо Снейк и уносил ее энергию. «Не усни, – подумала она, – не усни». Мелисса может перестать дышать, ее сердце может остановиться от такого количества яда, и тогда ей может понадобиться помощь. Но глаза Снейк сами по себе стали блуждать, веки опустились, каждый раз когда она роняла голову во сне, то рывком поднимала ее вновь. Приятная мысль проникла в ее сознание: никто не умирает от яда змеи-грезы. Люди живут или мирно умирают от болезней, когда приходит время. Если она может заснуть, она не умрет. Но Снейк не слышала ни о ком, кто бы получил такую огромную дозу яда, а ведь Мелисса была еще ребенком.

Крошечная змейка-греза проскользнула между ее ногой и стеной расселины. Снейк вытянула свою закоченевшую правую руку и удивленно подняла ее. Змейка лежала, свернувшись, в ее ладони, глядя на нее своими лишенными век глазами, похожим на трезубец языком пробуя воздух.

Что-то в ней было необычно – Снейк присмотрелась. Она только что вылупилась из яйца, ибо на ней все еще сохранялся похожий на рог клювик, свойственный многим породам новорожденных змей. Это было окончательное подтверждение того, как Норт добывал своих змей-грез. Его не снабжали ими пришельцы. Он не выводил их клонированием. У него была размножающаяся популяция. В этой яме были все размеры и возраста, от сидящих в яйце зародышей до зрелых экземпляров, бо́льших по размеру, чем те змеи-грезы, которых когда-либо видела Снейк.

Она повернулась, чтобы положить только что вылупившееся создание обратно, но рука ее ударилась о стену. Обескураженная змея-греза укусила. Острая боль от ее крошечных резцов заставила Снейк вздрогнуть. Тварь сползла с ее рук и удалилась в тень.

– Норт! – хрипло позвала Снейк. Она прочистила горло и попробовала опять: – Норт!

В это время его силуэт появился у края расселины. По его легкой улыбочке Снейк поняла,