Ведьмы.Ру 3 - Екатерина Насута

отдавать! — Лев Евгеньевич был раздражён до крайности. И это ощущалось в порывистых его движениях. Голова нервически подёргивалась, отчего очки перекосились, и вид у начальника лаборатории сделался крайне жалким. — Будто я им… слуга… какой-то…

— А это кто? — спросил Наум Егорович, указав на коридор, который был уже пуст.

— Милютин… прибыл… с инспекцией… конечно, как предоставить годный материал, так выбивать приходится. Испытания? Согласовывать. А вот инспекция — так пожалуйста! Что встал! Привёл и свободен! Будет ещё он на меня пялится!

Лев Евгеньевич даже подпрыгнул, заставив санитара отшатнуться. И в целом в облике учёного мелькнуло что-то такое, на редкость безумное.

— Вон! — заорал он визгливо. — Вон пошёл!

— Так… инструкция!

— Плевать я хотел на ваши инструкции! Плевать! Что они мне сделают? Ничего! Мы наоборот, поговорим… посмотрим… хотите посмотреть, что мне привезли? А? — он схватил что-то со стола и потряс. — Видите? Ни дня без подарка! Доставили! Лично в руки! Посмотри, мол. Подумай. Мне ж больше заняться нечем, кроме как смотреть и думать над всякой ерундой!

Санитар спешно выскользнул за дверь и её прикрыл плотненько. Чуялось, будь его воля, и на засов бы запер. Так, на всякий случай.

— Боятся… все боятся… всегда боятся… они могут себе позволить. А я нет? Я что, я же учёный… это моя работа! Мне платят… — Лев Евгеньевич вдруг отряхнулся, разом успокаиваясь. И очки поправил. Одёрнул халат свой, осмотрелся. И выдохнул. — Прошу прощения. Нервы шалят.

— Понимаю, — Наум Егорович покивал и постарался изобразить сочувствие. — Нервы — они такие… вы человек серьёзный. Вам бы серьёзными делами заниматься, а не это вот…

«Это вот» в руках Льва Евгеньевича представлялось пластиковой коробкой, в которой перекатывались красные бусинки.

— А что это? — уточнил Наум Егорович, потому что содержимое коробки не выглядело опасным.

— Бусы, — Лев Евгеньевич потряс коробку и бусины сухо застучали друг от друга. — Снова срочно… всё срочно… определить, не представляют ли опасности. А как? Как я им это определю?

— А можно поглядеть? — Женька протянул руки. — Красивые какие. Дадите?

— Да бери! — с каким-то облегчением выдохнул Лев Евгеньевич. — Сейчас вас проводят в комнату, там и откроешь…

— Хорошо, — Женька сунул коробку под мышку. — А вы себя берегите, Лев Евгеньич.

Вам ещё показания давать.

Ну, это Наум Егорович про себя сказал. Мысленно.

— Когда переезд-то? — поинтересовался Женька, засунув коробку под мышку.

— Да вот… велено ночью грузить… а до ночи, если так-то, осталось всего ничего… и надо за это время собраться. Аппаратуру вывезти. С пациентами решить, что да как… не перепутать бы, потому что есть особые… да и прочие пригодятся. Нормальный материал отыскать непросто. Да… а ещё саркофаг этот… но мальчишка очнулся, может, и хорошо, что временно стабилен. Получится переместить без эксцессов… да… приказали оба саркофага грузить, но это ж не просто в машину запихнуть. Уравновесить надо. Энергетический контур настроить. Питание, чтоб без сбоев. Глушилки. А нам вместо спецтранспорта какую-то грузовую фуру подогнали, которая, может, и годится бананы катать, но не для серьёзного же дела… что встали… идите! Что это я перед вами распинаюсь⁈ — он словно вдруг спохватился.

А потом головой затряс.

— Охрана! — вопль резанул по ушам. И дверь тотчас открылась. — Ты куда подевался? Бардак! Сплошной бардак! Ты должен быть при них неотступно.

Лев Евгеньевич вдруг подскочил к санитару и постучал тому по лбу.

— Не-от-ступ-но! — повторил он. — Понимаешь, что это значит?

— Так точно.

— А мне кажется, что нет… нет, это никуда не годится… ничего никуда не годится! Идите! Прочь! В третий бокс их. И пусть защиту включают на полную… видеофиксация там, надеюсь, работает…

Третий бокс располагался на уровень ниже.

Наум Егорович отметил стены, выложенные белесыми плитами. И многослойную дверь, которая открылась, пропуская их, а потом закрылась.

— Знаешь, по-моему, этот Лев скоро того, — сказал он, озираясь.

Тот же белесый камень. Изоляция? Случалось ему бывать в закрытых лабораториях. И Наум Егорович пощупал стену, убеждаясь, что камень холодный. Точно, изоляция. И хорошая, качественная. Вон, выложено так, что щели между плитами не видны.

— В смысле, свихнётся.

— Уже. Но и того — тоже скоро, — Женька поёжился. — Неприятное местечко.

— Так, изолят вон. Магические потоки перекрывает.

— И не только их. Мои тоже. Дерьмо.

— И что делать будем? — кольнуло страхом, что теперь и группа сигнал не получит. Правда, если в течение двенадцати часов Наум Егорович не выйдет на связь, то это место накроют. Но как-то утешало слабо.

За двенадцать часов многое произойти может.

— За нами смотрят, — он огляделся, но камер не заметил.

— Пускай, — Женька уселся прямо на пол и по полу постучал. Звук вышел звонкий. — Сейчас… вот нашли же где-то белый камень.

Наум Егорович тоже сел. Холодным камень ощущался при первом прикосновении, а так-то внизу было вполне себе тепло, даже жарковато.

Женька же покрутил коробку, попытался подковырнуть крышку и, когда не вышло, просто швырнул бокс о стену. И тот раскололся. Красные бусины рассыпались по полу, и Наум Егорович поднял одну.

Бусина как бусина.

Пластик, вроде. Отлита неровно, вон, и шовчик на боку виден. У его супруги были подобные бусы, из крашеного пластика, подарок прабабки, которая когда-то их от своего жениха получила. Он на эти бусы свою первую зарплату спустил. Тогда-то очень модные были.

И дорогие.

Но те, жены, уже облезли, пусть она их и подкрашивала лаком для ногтей. А эти вон…

— Погоди, — Женька сгрёб бусины к себе. И главное, ладонью повёл, и те сами покатились, спеша коснуться одна другой бочками, складываясь узором, этаким кругом идеальной формы. — Сейчас… что ж, сестрица милая, с тобою мы ещё не встречались, но рад буду познакомиться. Наверное, рад.

И зубами в запястье впился.

Красная кровь капнула на бусины, а те зашипели да и истаяли, поползли по землице белым дымом. Или не дымом, но позёмкой? Белым по белому рисовать — красиво. Только холодно.

— Так, от меня не отходи, — велел Женька, вытирая раскровавленные губы. — И как явится… в общем, постарайся сделать вид, что тебя тут нет.

— Кто явится?

— Увидишь.

А позёмка рассыпалась, расстилалась, вырисовывая один узор за другим. И больше, и выше, и вот уже Наум Егорович моргнуть не успел, как закипела в комнатушке настоящая метель.

И холод тоже был настоящим. Лютым.

И комнатушка эта исчезла, точно стёрла вьюга белые стены. Губы разом покрылись корочкою льда, да и лицо тоже. Подумалось вдруг, что нелепая будет смерть, замерзнуть насмерть где-то… не пойми, где.

А потом Наум Егорович увидел её.

Глава 32

Кое-что о