Признаки Эволюции - Пётр Денисов

поднялись и выскользнули из разрушенного здания в серые сумерки умирающего дня. Где-то вдали, в сердце руин, завыла одна из тварей. Мы шли, прижимаясь к осыпающимся бетонным стенам и ржавым каркасам трубопроводов. Дренажная канава, о которой сказала Диана, оказалась глубоким, заросшим бурьяном рвом, наполовину заполненным мутной, вонючей жижей. Идти по ней было мерзко, зато мы были ниже уровня земли, невидимы для любого наблюдателя наверху. «Стриж» бесшумно парил где-то впереди, передавая на планшет Дианы чёрно-белую мозаику руин.

Шли молча, почти не дыша, прислушиваясь к каждому шороху. Сумерки сгущались, окрашивая мир в грязно-синие тона. Холод пробирал сквозь мокрую одежду. Я старался не думать ни о призраках, ни об архиве, ни о том, что думают обо мне остальные. Думал о том, куда ставить ногу, чтобы не хлюпнуло слишком громко, и о спине Алёши, который шёл впереди меня с неестественной, подчёркнутой собранностью.

— Стоп, — шёпотом произнесла Диана, замирая. Все разом присели, вжимаясь в стенку канавы. Она склонилась над экраном. — Группа на поверхности. Прямо над нами. Трое. Залегли у края обрыва. Маскируются… но «Стриж» видит тепловые следы. Это не КРЭЧ. Слишком… анархично экипированы.

— ЛСП, — беззвучно выдохнул Николас.

Им тоже был нужен архив. Получалось, они не полезли в пекло, а просто подождали, пока мы, дураки, всё сделаем за них, и теперь караулят на выходе. Неплохо это они придумали.

— Они нас видят? — спросил Алёша, медленно, плавно снимая с предохранителя свой автомат.

— Нет. Мы в мёртвой зоне. Но если пойдём дальше по канаве, выйдем прямо под их стволы. Обходной путь… — Диана провела пальцем по схеме, — есть. Через пролом в коллекторе слева. Он выведет нас в подвал соседнего цеха. Оттуда — через территорию завода. Длиннее, но безопаснее.

Николас кивнул, жестом приказав отходить назад. Мы поползли, пятясь, как раки. Коллектор оказался полузаваленным, но проходимым. Вонь здесь была просто неописуемой. Мы пролезли в подвал, полный непонятного металлолома и трупов давно сдохших крыс. Алёша первым поднялся по полуразрушенной лестнице на первый этаж цеха.

И тут всё пошло наперекосяк.

Как только его голова показалась в проёме, снаружи, из-за груды станков, блеснула вспышка выстрела. Глухой, приглушённый хлопок — глушитель. Пуля ударила в бетон в сантиметре от его головы, осыпав осколками.

— Засада! — рявкнул Алёша, падая вниз и одновременно давая длинную очередь в сторону выстрела. Грохот выстрелов оглушительно раскатился под сводами цеха.

Нас подловили. ЛСП знали о запасном пути. Или просто перестраховались, выставив наблюдателей и здесь. Сверху, со второго этажа, посыпались гранаты — не осколочные, а светошумовые. Мы были как в ловушке.

— Вперёд! Через цех! — закричал Николас, выскакивая из укрытия и поливая свинцом галерею второго этажа. — Громилло, пробивай стену!

Громилло, не раздумывая, рванул вглубь помещения, к торцевой стене, сложенной из старого, рыхлого силикатного кирпича. Он не стал искать дверь — просто разбежался, мускулы его руки стали больше, и он врезался в неё плечом, как таран. Кирпичи с грохотом посыпались, открывая чёрный пролом.

Мы побежали, отстреливаясь на ходу. Сверху свистели пули, рикошетили от станков. Диана вбежала в пролом первой, за ней — я. Алёша и Николас прикрывали отход. Я увидел, как из-за угла выскочил боец ЛСП в багровом балахоне, целясь в Николаса. Моя рука сама дёрнулась — я выхватил пистолет и, почти не целясь, выстрелил. Попал бойцу в плечо. Тот закричал и отшатнулся. Николас, обернувшись, кивнул мне — коротко, деловито — и прыгнул в пролом.

— Громилло! — крикнул он.

Громилло уже был там. Он подхватил огромный лист ржавого железа, валявшийся рядом, и накрыл им пролом, как щитом, прижав своим весом. Снаружи забарабанили пули.

Мы не стали ждать. Рванули дальше, через лабиринт полуразрушенных цехов и складов. Сзади слышались крики, команды, топот ног. ЛСП преследовали. Они знали местность лучше. И, похоже, очень хотели получить то, что лежало в кармане у Дианы.

Мы выскочили на открытое пространство — заросшую бурьяном промзону. Но бежать по открытой местности под огнём — самоубийство.

— В лес, к реке! — скомандовал Николас, меняя направление. Это был крюк, но единственный шанс. Мы нырнули в чащобу мутировавших, кривых деревьев, чьи ветви тянулись к нам, словно костлявые пальцы.

Бег в темноте, по корням и бурелому, когда сзади гонятся вооружённые люди, — это особый вид мазохизма. Сердце колотилось, вырываясь из груди, в лёгких горело, ноги подкашивались. Диана споткнулась, я подхватил её. Алёша, бежавший последним, время от времени оборачивался и стрелял короткими очередями в темноту, чтобы замедлить погоню.

Вскоре мы выбежали к обрывистому берегу старого, полупересохшего русла. Внизу темнела вода и блестели огоньки гниющей растительности.

— Вниз! — Николас без раздумий скатился по осыпающемуся склону. Мы последовали за ним. Вода оказалась ледяной и по пояс. Мы поплыли, вернее, поплелись против слабого течения, под прикрытием высокого берега.

Погоня, похоже, на время отстала. Сверху доносились неясные крики, но в воду никто не полез. Через несколько сот метров Николас выбрался на небольшой песчаный вынос, скрытый под нависающими корнями огромного погибшего дерева.

— Всё, дальше не сможем! — скомандовал Ник. — Останавливаемся здесь.

Мы выползли на песок, дрожащие, промокшие насквозь, покрытые грязью и водорослями. Алёша сразу же занял позицию у входа в наше импровизированное укрытие, всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Громилло, тяжело дыша, начал рыть в песке небольшую ямку для костра — без огня мы точно замёрзнем.

Диана, трясущимися руками, достала «Стрижа» и запустила его в режиме пассивного сканирования на малой высоте. Я просто сидел, обхватив колени, и пытался перевести дух. В ушах всё ещё стоял звон от выстрелов, перед глазами танцевали световые пятна.

— Кажется, оторвались, — через несколько минут тихо сказала Диана. — Тепловых сигнатур в радиусе пятисот метров нет. Но они наверняка патрулируют берег.

— Тогда встаём на вахту, — Николас сбросил рюкзак. — По два часа. Алёша и я — первые. Потом Громилло и Диана. Амнезик — отдыхай. Ты сегодня и так выложился.

Я хотел возразить, что тоже могу стоять, но моё тело ответило на это идеей глухой, ноющей болью во всех мышцах. Я только кивнул.

Костерок, зажжённый на сухом спирте в ямке (дым рассеивался под корнями и почти не был виден), дал немного тепла. Мы развесили на палках мокрые куртки, поели в полной тишине. Нервное напряжение медленно спадало, уступая место чудовищной усталости.

Я смотрел на огонь и думал. О том, как ЛСП подстроили всё это. Они использовали нас как пушечное мясо, а теперь пытались забрать плоды. Цинично и умно. И они знали о втором выходе. Значит, у них была своя информация об объекте. Возможно, даже