Гиблое дело - Кори Доктороу

на второй этаж, где недоделок было значительно больше, а затем и на третий, куда не успели добраться даже отделочные бригады. Людей там в целом было немного – в основном работники, в парах разворачивающие большие проекторы и расставляющие стулья для всех, кто придет смотреть слушания. Фыонг быстро нашла нам работу на онлайн-доске объявлений, и мы отправились таскать еду с первого этажа на третий: воду с электролитами, кофе, сублимированные фрукты и мюсли с сухим овсяным молоком, которые можно было смочить водой в санузлах, где вместо раковин пока стояли тазы.

На пятый раз мы столкнулись с Аной-Люсией, которая предложила помочь. Чем больше людей тянулось на третий этаж, тем больше у нас становилось помощников, и вскоре все мы уже устроились с кофе и хлопьями перед экраном, будто собрались на ночевку, только вместо пижам оделись в рабочие комбинезоны и маски.

Слушания прошли далеко не так эффектно, как я ожидал. Видимо, не нужно было смотреть столько сериалов. Было приятно увидеть в качестве онлайн-представителя демократ-социалистов Констанцию Мин, юриста, сто лет назад разжевавшего нам суть судебных запретов. Увы, слово в итоге дали другому представителю, немолодому мужчине, который явно знал судей лично. Присоединившись к звонку, он поразительно лаконично и четко представил все факты нашего дела.

– Истцы утверждают, что нижестоящий суд допустил ошибку в толковании Закона о внутренне перемещенных лицах, который четко предусматривает, что строительство в чрезвычайных ситуациях может потребовать альтернативной экологической экспертизы и соблюдения других правил и норм постфактум. По сути, этот закон существует исключительно для того, чтобы уравновесить одни важные приоритеты с другими, более насущными – сначала тушим пожар, потом чиним крышу. Согласно предоставленным нами материалам и мнениям заинтересованных лиц, вынесенные судебные запреты напрямую противоречат закону, всем известным нам прецедентам и нормативным постановлениям, принятым в соответствующих экспертных агентствах. Мои клиенты требуют немедленной отмены судебных запретов и смягчения наказания для людей, которые бросили силы на борьбу с пожаром, несмотря на неблагоприятное решение нижестоящего суда.

Мне понравилась метафора с пожаром – в текущей ситуации она была весьма подходящей, – но спокойствие, с которым он все это говорил, поражало. Речь шла о жизни и смерти, о чудовищном саботаже против самой планеты, а он будто прогноз погоды зачитывал. Нет, признаю, погода – это тоже политика, но здесь-то политики куда больше! Ну, как минимум на мой взгляд.

А потом судьи набросились на него, и меня охватил ужас. Они вели себя так, будто он предложил выдать народу карт-бланш на насилие, лишь бы беженцам было комфортно. Но он спокойно отвечал на любые вопросы, потом начал по памяти цитировать разделы Закона о внутренне перемещенных лицах, приводить примеры, а один раз и вовсе с абсолютным спокойствием поправил судью, при этом позволив ей сохранить лицо, и я осознал, что этот мужчина – ходячая энциклопедия по этим вопросам и спокоен он потому, что ему не о чем волноваться. Было приятно видеть, с каким лицом юрист Флотилии, купленный на их грязные деньги, наблюдает за невозмутимыми ответами нашего крутейшего адвоката.

Сложно было понять, впечатлила ли его крутизна судей. Как только стало ясно, что выбить из колеи нашего адвоката не выйдет, его начали перебивать, заваливая вопросами – иногда от нескольких судей зараз. По сути, они хотели понять, что отличает Закон о внутренне перемещенных лицах от «хартии правонарушителей», которая дает «линчевателям» право «решать, какие законы они будут соблюдать и когда».

Хладнокровие нашего адвоката перед откровенной неприязнью судей поражало, а после него слово взял адвокат Флотилии – молодой, безумно красивый латиноамериканец. Несмотря на куда более напористую подачу и страстные заявления, что мы «не можем позволить себе риски, связанные с частными лицами, принимающими односторонние решения о воздействии постоянных сооружений на окружающую среду», держался он не менее уверенно. Кто-то из наших погуглил его, и оказалось, что он с отличием окончил Стэнфорд и защитил докторскую в Оксфорде.

Насколько судьи наседали на нашего юриста, настолько легко они обошлись с этим – спрашивали всякую ерунду, а потом сидели с серьезными лицами и кивали. Поначалу это было не так заметно, но и минуты не прошло, как отношение суда стало очевидно, и со всех сторон в экран полетели стоны и свист.

И вдруг слушание подошло к концу. Трансляция завершилась, и мы переглянулись, как бы спрашивая друг друга: «Это что, все?» Поднялся шум, и тут на экране появилась Констанция, юрист демократ-социалистов. Она одарила нас широкой улыбкой.

– Спасибо, что пришли, народ. Давайте-ка расскажу, чего ждать дальше. Судьям надо все обговорить и обдумать, но решение должны принять в течение суток. Обычно все не так быстро, но у нас тут особая ситуация, а со срочными делами обычно не тянут. – Взгляд Констанции упал на чат трансляции, и между бровей у нее залегла складка, а секунду спустя с губ сорвался смех. – Ой-ой, извиняюсь. Вижу, вас всех волнует, почему на бедного старину Куби так набросились, а Гусмана чуть ли не по головке погладили. Открою вам одну ма-а-аленькую тайну-не-тайну насчет таких слушаний. В апелляционных комиссиях и Верховном суде прекрасно понимают, что их решения войдут в историю, и потом студенты юрфаков будут досконально разбирать, кто что сказал и сделал. Поэтому перед принятием крупных законов они как бы доказывают потомкам, что вот, все серьезно и никакой халатности. В итоге получается, что зачастую суды наседают на того, кого хотят поддержать.

– Но не всегда, – раздался голос, и на экране появился Куби. Он успел снять пиджак и галстук и теперь сидел с бутербродом в руке, забросив на стол ноги в тапочках и полосатых пижамных штанах. – Иногда ты их просто бесишь.

Картинка сменилась на Констанцию.

– Да ну, хватит пугать народ. Они могут наседать, потому что ты их бесишь, но обычно так они доказывают, что не исходят из личных предпочтений. Я оптимистичный юрист.

– Все люди разные, – снова вклинился Куби, откусил бутерброд, и мы завороженно смотрели, как он жует и глотает. – Простите, после слушаний вечно жрать хочется. Но не могу ж я сидеть и смотреть, как Констанция тут всем радужное будущее обещает.

– Мужчина, – раздался голос Констанции, – мне достоверно известно, что мы – первое за последние сто лет поколение, которое не боится будущего.

Он фыркнул и махнул рукой с бутербродом.

– Понял, понял. «Окей, миллениал».

* * *

Следующие три часа мы отбивались от атак троллей, жалуясь на посты, кидая доказательства в активные треды, разоблачая ботоводов скриншотами с серверов, слитых единомышленниками, – в общем, привычно бодались, только теперь не в локальном,