Грани будущего Zero: Карлов (*30 иллюстраций) - Степан Александрович Мазур

Работа, труд, выживание… Прошлые личности словно стирались. В голове стоял белый шум. Густой снег или яркое солнце были лишь фоном в этой борьбе, который уже ничего не значил.

Важны только шаги. Ноги, двигайтесь. Ветер, дуй!

«Восточный! Где же ты?»

Чтобы совсем не сойти с ума и избавить себя от мыслей встать на лыжи и бросив груз, уехать дальше от нарт, мы пытались поддерживать беседу в дороге.

Между диалогами порой проходило по часу. Мыслительный процесс сократился до минимума. Желание двигать губами пропало.

Всё, чего хотелось это упасть лицом в снег и больше не подниматься. Но Невельской словно чуял эту слабость и всегда находил, чем поддеть. «Придать импульса», как он говорил.

— А, что, Карлов, вас совсем не радует «особый русский путь»? — так он проверял, остались ли в нас силы или пора делать привал. — Двигаясь в валенках, тулупе и ушанке в едва двигающейся самоделке совсем не чувствуете себя богоизбранным? Или хотя бы отмеченным?

Я рассмеялся. Действительно, пробираться в этой глуши на чёрте чем ради человека, который всё это и устроил, было высшей степенью божественного юмора.

— Что, скажете, Карлов? От нашего «особого пути» осталась лишь заросшая тропка? — продолжил академик. — А повсюду рытвины, каналы и торчит трава? Не переломаешь ног, так вляпаешься, потому что повсюду насрано. Да?

Уже не отвечал, не желая быть объектом очередного социального эксперимента. Или теорий безумного ученого. Что хуже того — учёного, который точно знал, что ему нужно.

— Оглянитесь, Карлов. Мы не в пустыне. Вокруг одни просторы и возможности, мать их. Но разве вы где-то видите техно-полисы? Глушь, мрак и беспросветная глубинка с бесконечной тьмой вокруг, что в период благоденствия, что сейчас, после Конца Света. Так было неделю назад, месяц, год, столетие, тысячи и тысячи лет. Более того — ничего уже не изменится. Но что мы видим, месье Карлов? Оглянитесь же!

Равнодушно повёл головой в стороны. Лес. Один бесконечный лес. Ровная дорога. А ещё снег. Много снега и льда.

— А видим мы, что в нашей тайге нет ни одного векового дерева. Один подлесок и молодой лес, — отметил он. — Какого спрашивается хрена? Глушь должна быть глушью, с бесконечными возобновимыми ресурсами! Дремучими, как правящий класс. Но нет же: вековой лес срублен, а вдоль него тянутся нити трубопроводов: нефть и газ бегут на десятки тысяч километров. По земле, где из всей инфраструктуры из всего общественного стоит лишь покосившийся сельский сортир. Понимаете, о чем я?

— Хотите спросить меня, где Дубай? — в голове проплыл образ пляжа, набегающих волн и загорелых красоток в бикини. — Я бы сейчас не отказался от отпуска в Дубае.

— Я хочу спросить, какого чёрта компании брали народные ресурсы в неограниченном количестве, но народ от этого оставался ещё и должен? Где наши мега-проекты? Власть что, в едином порыве разучилась мечтать? Или повально деградировала, довольствовавшись одной лишь роботизацией, повышающей прибыль де-факто? Где рациональные подходы и умение воплощать мечты в реальность? Где сотни миллионов людей на этих огромных, богатейших просторах Дальнего Востока?

— Там же, куда вы отправили и всех остальных, Игорь Данилович, — устало ответил я и свалился без сил. Добавил чуть тише. — Учёный по кличке «Сатана».

— Сатана? Неплохое название. Злой гений, значит? — ухмыльнулся академик. — Но разве это я придумывал искусственные профессии вроде «говнореза» или «смотрителя за фекальными массами», чтобы оправдать повальное сокращение прошлых вакансий? Или я вбивал в голову женщинам стандарты красоты с необходимой модернизацией тел до гипертрофированных? Я прививал мужчинам желание отрастить член как у коня? Вы того человека называете Сатаной, Карлов?

— Что бы ни делал Сатана, люди умирают… Всё сходится.

Удалось перевернуться на спину. Лёгкие, слабые снежинки опускались на ресницы, застревали на маске. Мы не учли, что на этой дороге, часто зажатой среди деревьев, ветер иногда будет совсем тихим. Никакой тяги.

Ветер мог разгонять нарты, лишь когда дул строго параллельно дороге или разгонялся на полях или озерах. Но когда-то вспаханные поля давно зарастали тем же подлеском. Лес отвоевывал своё обратно. Всё чаще приходилось толкать «болид» и ждать своей очереди прокатиться на санках.

Невельской подошёл ко мне, посмотрел пристально и обронил:

— Вы же понимаете, что весь Дальний Восток можно было прогреть и уберечь от подобных температур, если бы это было кому-то надо.

— Игорь Данилович, пристрелите меня. Пожалуйста… Тяжелей всего слушать о несбывшихся техно-надеждах именно от миллиардера. В тулупе.

Он улыбнулся, подал руку. Подняв, заодно отряхнул:

— Как, по-вашему, сколько миллиардов я вкладывал в то, чтобы в России не запретили россиян в угоду роботам?

— Что вы имеете в виду?

— Что мои коррекции, влияния и отмена многих законотворческих инициатив уже никем не будет оценена по достоинству, кроме вас, Карлов. Но поверьте мне, я сделал всё, что мог, чтобы траве не запрещали расти, а людям дышать. И кстати… как вы относитесь к тому, чтобы снова пересесть на автомобиль?

Последнее сбило с толку ещё больше предыдущей речи. Проследив за взглядом его руки, я увидел металлический остов, торчащий из кювета. Присмотревшись, понял, что это бак… нет, целая цистерна под снегом!

Среди сугробов едва заметно торчала кабина грузовика.

— Похоже, бензовоз, — тихо сказал я.

— Это не бензовоз, — поправил академик. — Это Манна Небесная!

Спутник подошёл, постучал по цистерне. Удовлетворённый звуком, залез по лесенке на верхушку и некоторое время раскапывал ногами и руками люк. После чего показал мне большой палец.

— Здесь бензин, Карлов! Зуб даю, что несколько тонн. И как минимум — «сто первого»!

Радости нашей не было предела. Мы подняли руки, пританцовывали и веселились несколько минут. Но едва начал работать мозг, как оба поникли: мало того, что вокруг не наблюдалось ни одного транспортного средства, так ещё и не было ни одной подходящей емкости. Канистры остались в «хрюшке» по ту сторону Байкала.

Не успел я предложить ничего путного, как Невельской уже стоял на моих лыжах, и деловито выливал из всех фляжек чай, спирт и морс.

Лучше такие емкости, чем никаких.

— Вот что, Карлов. Я отправлюсь дальше по дороге в сторону ближайшей деревни. И попробую что-нибудь раздобыть. Ждите, вернусь.

— Но… волки.

— Вы уже доказали, что не лыком шиты, — приободрил академик. — Охраняйте цистерну и наш груз. Бензин не замерзает до минус шестидесяти, так что согревать его не надо. В то же время вопрос, чем растопить костер поблизости перед вами больше речи не стоит.

Больше не споря, я опустил в цистерну за веревочку фляги и вскоре считал пузырьки.

С лёгким рюкзаком за плечами, Невельской, наскоро перекусив, отправился