Резидент КГБ. Том 1 - Петр Алмазный

операции были свёрнуты, встречи отменены, контакты до времени законсервированы. Нелегалам приказали до особого распоряжения залечь на дно. Предстояло разбираться, кому и с кем можно работать дальше, а о чём известно противнику.

Ирину Гордиевскую вызвали в Москву. Она улетела туда вчерашним рейсом «Аэрофлота», я провожал её в аэропорту. Никаких обвинений в Центре ей предъявлять не собирались, но опросить её подробнейшим образом было, конечно, необходимо.

Ждали такого же вызова и мы с Василием.

И всё же атмосфера в зале не была траурной и мрачной. Нашего внутреннего врага выявили и разоблачили. А ведь этого могло и не произойти. И все здесь работали бы под английским колпаком и дальше, пребывая об этом в полном неведении. Как, собственно, это происходило несколько дней назад.

И то, что такое положение закончилось, было, конечно, хорошо и правильно.

Кроме того, сложившееся положение подразумевало перемены, скорые и неизбежные. Это понимали все. Кого-то, это пугало кого-то бодрило, но равнодушных не было.

Пеняевская компания сидела около нас с Васей тихая и задумчивая. Чувствовали, мазурики, в какую сторону дует теперь ветер. Сам Пеняев при общении два раза назвал меня Николаем Николаевичем и преданно посмотрел в глаза. Чуть поодаль сидел с загипсованной ключицей Журавлёв. Он всё понимал и на меня за своё повреждение не обижался.

А разгорячённый и довольный Вася уже третий раз поведывал желающим о нашей вечерней операции в лесном отеле. Сейчас он объяснял, почему ему пришлось рассказать Гордиевскому о кнопке взрывателя под столом. Дело в том, что Гордиевский подозревал ловушку, нервничал и то и дело порывался из того заброшенного отеля смыться. Пусть, мол, английские специалисты по боевым делам сами выполняют грязную работу, а он больше гуманитарий. Когда Вася открыл ему, что втёрся ко мне в доверие и о ловушке ему известно, тогда Гордиевский подуспокоился.

Да, всё самое опасное было позади. Причём перестрелкой в заброшенном отеле дело тогда не ограничилось.

Была облава в лесу, когда машины уходили от преследования по скользким колеям, между деревьями шарили прожекторные лучи и сверху тарахтели полицейские вертолёты. Была погоня на тёмной трассе, где два десятка машин загоняли одну-единственную. Загоняли долго, а когда таки загнали, бегущая, орущая и тыкающая в окна дулами коротких автоматов группа захвата обнаружила в салоне только флематичного викинга Йенса. Второй автомобиль в это время шуршал шинами по просёлочной дороге совсем в другой стороне.

Был инцидент у посольства СССР. Проезд к его воротам перекрыли. А когда, настойчиво минуя кордоны, туда попыталась пробраться машина с дипломатическими номерами, её мало того что не пропустили, но заблокировали полицейскими автомобилями. Потом, после долгих препирательств, игнорируя требования вызвать советского консула, вынудили водителя (это оказалась высокая светловолосая женщина) выйди из машины. Дальше, не объясняя своих действий, люди в штатском оттёрли её в сторону и обыскали салон и багажник. Судя по всему, ничего для них интересного в машине не обнаружилось.

Зато поблизости обнаружился местный репортёр Мартин Нильсен. Он в подробностях заснял инцидент с вопиющим нарушением международных дипломатических правил и норм. Причём в кадр в его репортаже, в числе прочего, попали некие непонятные субъекты, что явно участвовали в происходящем — а может, даже были его вдохновителями. Путём небольшого расследования удалось выяснить, что эти загадочные типы — представители британского дипломатического корпуса. В связи с этим у газеты возник закономерный вопрос: на чью же страну работает контрразведка королевства Дания, за чьи интересы бьётся? И если для датского государства есть выгода от вот такого международного позора, а ещё от дополнительной ссоры со всем социалистическим блоком, то пусть правительство объяснит общественности, в чем эта выгода заключается.

В результате поднявшегося скандала и разбирательства глава датской контрразведывательной службы Йорн Брун, давний и заядлый враг советской резидентуры, был вынужден уйти со своего поста в отставку.

А машина, что вырвалась из облавы и ушла от погони, потом объявилась в Копенгагене. Она покрутилась у советского посольства, потом мелькнула у посольств и консульств Болгарии, Польши, ГДР и других социалистических стран. И в каждом из этих мест водителю, похожему на актёра Брондукова хитрому мужичку, что-то не понравилось. И правильно не понравилось: везде там было наставлено подозрительных машин, везде его поджидали засады из переодетых полицейских и амбалов из контрразведки. В тот поздний час в городе вообще творилось что-то для постороннего глаза странное. У терминалов аэропорта, на паромных станциях и в пассажирском порту кучковались полицейские и подтянутые люди в штатском. Ими там просто кишело. Видимо, ожидали появление каких-то особо опасных преступников. Не находя, куда сунуться, машина крутилась по городскому центру чуть не до утра. А за ней, перед ней и по боковым улицам сновали и сновали автомобили полиции и наружного наблюдения.

Но всё это были отвлекающие манёвры. Пока в центре Копенгагена творилось то и это, самое интересное и ключевое происходило в другом, не очень далёком оттуда месте.

А именно: в грузовом порту.

Здесь тоже имела место полицейская активность, но она была почти полностью сосредоточена у того причала, где как раз грузилось советское торговое судно. Погрузчики завозили в трюм партию бразильского кофе, и работники таможенной службы совали свои носы в каждый поддон — и чуть ли не в каждую банку. И ничего противозаконного там не находили.

Но у причалов в большом копенгагенском порту находилось не только судно под красным флагом СССР. Были и другие. И некоторые из них готовились к отплытию.

К одному из таких кораблей, сухогрузу с греческим флагом на мачте, подкатился небольшой, заляпанный грязью фургон. На въезде в порт и на промежуточных постах обыскивать грузовик не стали — плечистый и уверенный в своих правах экспедитор предъявил убедительный пропуск от полицейского департамента. Из фургона выгрузили длинный тяжелый ящик. Четверо докеров подхватили груз и взбежали по трапу. Когда они возвращались, самый коренастый из них отыскал взглядом экспедитора, широко усмехнулся и показал пальцами знак «окей».

Я показал «рот-фронт» и усмехнулся в ответ.

Вскоре корабль отчалил. Капитаном его был полноватый седой грек, герой Сопротивления и убеждённый анархо-социалист. Пару дней назад докеры устроили мне с ним встречу. Как только я увидел на стене его каюты портрет Че Гевары, то сразу понял, что наш разговор сложится в правильном ключе. Так и вышло.