Возвращение. Часть II - Даниил Корнаков

В какой-то момент, когда до вражеского транспорта, образовавшегося стену, оставалось всего ничего, она почувствовала, как ее сильно тряхнуло. Картинка впереди вдруг развернулась на девяносто градусов, и вездеход, за пулемет которого она держалась, потерял управление, свалившись набок.

* * *

Слабое эхо выстрелов раздавалось уже несколько минут. С его начала отряд «Куница», состоявший из двух вездеходов, успели преодолеть более половины пути к горе.

Рация в руках Кадзумо Хаяси не умолкала. Сначала там слышался голос Сан-Хи, но потом он резко затих, утонув в громком дожде выстрелов (вся присутствующая в вездеходе команда обменялась настороженными взглядами) и на место командирского голоса пришли другие.

Из всего этого балагана переговоров Матвею удалось узнать от Кадзумо только две вещи: Лейгур таки взял «Твердыню», и отряду «Куница» отдали приказ проникнуть в гору.

Матвей сразу начал думать о Наде, ведь она была в одном вездеходе с вдруг замолкшим Сан-Хи. Жива ли она?..

А между тем они приближались к назначенной точке. Матвей, уцепившись за поручень, подошел ближе к водителю и вгляделся в подножие горы, выискивая тот самый проход, о котором упомянула Ева.

— Ну где же ты, где… — шептал он себе под нос.

Водитель указал куда-то вправо и быстро заговорил на китайском. Кадзумо наклонился, прищурил взгляд. Матвей сделал то же самое и разглядел едва заметный среди камней стальной прямоугольник. Это были они — ворота, вход в гору.

Матвей вернулся на место и, пока еще оставалось время, решил напоследок потренироваться с перезарядкой пистолета, как это делал последние три дня, сразу после того, как Ли вызвался помочь. Тряска вездехода, конечно, заметно усложняла задачу, но выбора не оставалось. Своей единственной левой рукой (как же он жалел, что не был левшой!) он извлек заряженный магазин — тот упал ровно в кресло, — и вернул пистолет в поясную кобуру. Затем поднял магазин и, придавив культей выпирающую рукоятку к бедру, вставил его обратно, до щелчка. Оставалось самое трудное: он вытащил оружие, крепко сжал ствол в правом локте и, обхватив рукоятку, с усилием взвел затвор.

Закончив, он заметил, как на нем собрались все взгляды чжуншановцев.

Смотревший на него через плечо Кадзумо, на удивление Матвея превосходно владеющий английским языком, сказал ему:

— Когда войдем внутрь, не мешайтесь под ногами.

Матвей ответил робким кивком. Он понимал, что со своим увечьем лишний в этой компании, но и не присутствовать среди них не мог. Не имел права.

Не успел он и глазом моргнуть, как они оказались на месте. Ева не преувеличивала, когда неоднократно в своем рассказе подчеркивала прочность этих ворот. И даже идея выстрелить в них зарядом из пушки захваченной «Твердыни» — нечто подобное тоже всплывало во время обсуждения плана нападения на «Звездную», — оставила бы одну только вмятину и пятно сажи.

Теперь приходилось лишь ждать и надеется, что ворота откроются как можно скорее.

— Давай, Маша, ты сможешь… — шептал Матвей куда-то туда, в сердце горы.

* * *

Из приятного забытья Марию Зотову выбил горячий удар пощечины.

— Просыпайся, — донесся откуда-то издалека голос.

Собственные веки чудились ей неподъемными булыжниками. Да и открывать их не сильно хотелось. Еще вчера, прежде чем вновь отключиться, она пожалела, что не слепая.

Ледяная вода — набранная не иначе как из океана, — ударила ей в лицо, заставив ахнуть от неожиданности. Тело знобило. Мозг как будто бы сжимался и разжимался, грозясь убраться из ее черепной коробки куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Буров подцепил ногой табуретку и сел напротив. Долго, чуть ли не с наслаждением, с мерзкой ухмылкой, он наблюдал за ее прерывистым дыханием, слушал ее кашель, выжидал. Потом вытащил из кармана металлическую коробочку, положил на тумбочку перед ней и снял крышку.

— Вот, полюбуйся на плоды своего молчания, — заговорил он наставническим тоном и подвинул коробочку ближе. — Все двадцать ногтей, кончик мизинца руки и два зуба: клык и боковой резец. — Он поднес жуткие результаты его не менее мерзкого труда прямо к ее лицу, чуть ли не ткнул ей в нос, как ложку рыбного жира сопротивляющемуся его выпить маленькому ребенку. — И это не говоря обо всех этих порезах на бедрах, животе, спине…

Он захлопнул крышку.

— Знаешь… — он лениво встал и направился к инструментам для пыток. Ее тело по привычке задрожало сильнее, а в горле затесался удушающий страх. — Прежде чем отрезать очередной кусок от тебя, хорошенько думаю, что именно это будет. Ведь мы же не должны навредить твоей светлой головушке, так? У тебя еще столько работы…

Маша задышала сильнее, чаще, в основном через нос, плотно зажав рот.

— Сегодня я намереваюсь отрезать тебе твои соски, вот этой штукой. — В его руке сверкнул скальпель. — И если ты так и будешь молчать, я медленно отрежу твои сиськи целиком. Это не будет проблемой. Но у тебя как и всегда есть возможность этого избежать, Зотова. И ты прекрасно знаешь как.

Звякнуло стекло. Бутылка со спиртом. Отныне именно так звучало для нее приближение неминуемой боли и последующей за ней ожогом. И прямо сейчас Маша не знала, сможет ли вытерпеть эту.

Надежда на появление Матвея и друзей таяла с каждым днем… нет, с каждым часом. Она понимала, что долго не выдержит. Еще немного и Буров добьется своего.

— И снова ты молчишь… — отозвался ее мучитель, разминая шею. — Знаешь, у меня начинает складываться впечатление, что тебе это приносит удовольствие.

Он приблизился к ней, взялся за воротник халата и рывком содрал его, обнажив грудь и десятки порезов, оставленных ножом возле ее пупка, ребер, таза…

Маша обессиленно сопротивлялась, вопила и начала предпринимать очередную бестолковую попытку вырваться из этих проклятых пут, оставившие кровоподтеки на ее кистях.

— Нет, нет, нет! — истошно зарыдала она. — Пожалуйста… прошу…

— Просто ответь на мой вопрос. — Холодное лезвие скальпеля плашмя коснулось ее соска. — И все закончится, понимаешь? И ты сможешь вернуться к работе, со своим милым личиком, потому что в следующий раз я собираюсь взяться именно за него. Изуродовать его так, что ты будешь проходить мимо зеркал с таким ужасом, что…

Резкий и не предвещающий ничего хорошего стук в дверь послышался за спиной Бурова, чье лицо исказила гримаса злобы и разочарования. Он отложил скальпель на хирургический лоток, развернулся и открыл дверь.

— Что? — рявкнул он в лицо вставшему перед ним мужчине