Маршал северных направлений - Герман Иванович Романов

— пограничники и «горные» стрелки Грибова отлично показали себя в Мгинских боях. Теперь получился симбиоз, выражаясь научным языком — по два пограничных и два егерских полка в каждой из дивизий, пока именуемых «особыми стрелковыми», а дивизии Донскова даже нумерацию менять не пришлось, только наименование НКВД убрали за ненадобностью. Плюс в эшелонах на погрузке 310-я стрелковая дивизия, смененная ополченцами — бойцы обстрелянные, показали себя хорошо, опыт получили и потерь существенных не понесли, что важно. А вместе с ними в состав группы войдет и 4-я бригада морской пехоты — пока финны не закрепились, им можно «освежить» историческую память, благо у Ладожской флотилии полное превосходство на озере. Так что к началу октября можно будет ошеломить противника, еще не закрепившегося на достигнутых рубежах, внезапным фланговым ударом, который моментально свернет наступление врага на Петрозаводском и Повенецком направлениях.

— Ладно, что-то я забежал слишком вперед, тут под боком не сегодня-завтра может «цирк» начаться.

Маршал обхватил запястье правой руки, как бы машинально проверив, что она на месте. Непривычно как-то в новом теле с десницей и двумя ногами, раньше полным инвалидом был, таких «самоварами» именуют, умирал медленно. Но некромант, а как еще его называть, «пробой» устроил, о котором и думать не хотелось — сколько народа в синявинских болотах восемьдесят с лишним лет ному назад погибло. Но ведь не ошибся, он тут оказался и массового жертвоприношения в прошлом, которое для него стало настоящим временем, не произошло. А потому он решительно «стер» в памяти свою прежнюю жизнь, имя и фамилию, звание, но не полученные и приобретенные знания, оплаченные собственной кровью и мучениями — за восемьдесят лет военная наука все же шагнула вперед.

— Я маршал Советского Союза, этого вполне достаточно…

Слова прозвучали негромко, в тусклом свете керосиновой лампы сверкнули золотым шитьем в петлицах большие звезды с обрамлением. Закурив папиросу, уже привычным движением сняв мундштук, посмотрел на карту, не замечая, что сам с собою тихо разговаривает.

— Нет у них иного варианта — 4-ю танковую группу перебрасывать на московское направление нельзя, пока не установлена хотя бы частичная блокада Ленинграда. Гитлер прекрасно понимает, что если промышленный центр будет продолжать работать, то группе армий «Север» придется тяжко — а достоинства того же КВ немцы уже оценили. Нет, не откажутся от последнего рывка, они его подготовили в спешке. Один вопрос — где будет нанесен главный удар⁈ Слишком уж нарочито и прямолинейно попытались пойти на Волхов по левому берегу, а путь на Свирь нужно искать на правобережье. А то, что мы их не пропустим, они уже осознали, когда на тяжелый танковый полк напоролись. И работу нашей артиллерии не могли не оценить — немцы в пушках толк понимают. Одна танковая дивизия, плюс эсэсовцы из «Полицая» — разве две дивизии могут пробить фронт четырех? Сомнительно, похоже больше на прощупывание или отвлечение, «обманка», короче…

Маршал затушил окурок, чувствуя, как в душе нарастает возбуждение, когда понимаешь, что близок к разгадке замыслов противника. И закурив очередную папиросу принялся внимательно рассматривать карту, пытаясь найти в ней ответы на мучавшие его вопросы.

— Почему до сих пор не вступил в дело 41-й танковый корпус Рейнгардта? И 39-й танковый корпус тянется по дороге. Что они решили? А ведь время у них лимитировано, осталось дней десять до крайнего срока, что им не мог не отвести Гитлер, фюреру нужна танковая орда на пути в Москву, а три армии гораздо лучше, чем две. И так — куда пойдут два корпуса, и когда?

Григорий Иванович напряженно смотрел на карту, на которой значки несли в себе огромный объем информации. Главное, это задавать самому себе правильные вопросы, тогда можно из них извлечь всю нужную тебе информацию. А пока выходило только одно — немцы будут склонны принять тот вариант, который имел место в реальности, но с одним отличием — в прорыв постараются ввести не один корпус, а два, иначе бы не стали делать столь долгую паузу, теряя драгоценное время.

— Или решили начать наступление последовательно, устроив переправу, и ввести в прорыв панцер-дивизии Георга Рейнгардта, за которым уже последуют танки Рудольфа Шмидта? Похоже, что я не ошибся, какой-то шаблон у немцев присутствуют — слишком все заточено под рациональность. Но потому и страшный для нас противник…

На табачной фабрике имени Урицкого в Ленинграде выпускался такой сорт элитных папирос. Их предпочитал секретарь ЦК товарищ Жданов, в то время как товарищ Сталин отдавал предпочтение одной известной московской марке. Вот такие предпочтения порой говорили о многом…

Глава 8

— Господа генералы, наступает решающий момент битвы за Петербург — мы должны взять эту большевицкую цитадель в плотное кольцо блокады, соединившись с дружественной нам армии Финляндии на Свири.

Генерал-полковник Эрих Гепнер понимал, что говорит несколько патетически, что не для командующего такого ранга как он, но удержаться не мог. Последние дни проходили в нервной обстановке — русские войска оказали под Ленинградом ожесточенное сопротивление, и что хуже всего, у них появился квалифицированный командующий артиллерией, последней оказалась неожиданного много, даже чудовищно много, что фактически превратило бы занятие города в штурм большой и хорошо укрепленной крепости. И что самое неприятное — применяя корабельную артиллерию, большевики смогли научиться ставить массированный заградительный огонь, что резко осложняло проведение наступления. Причем нанесли сильнейший превентивный удар по изготовившимся к атаке германским войскам, нанеся серьезные потери. И хотя фельдмаршал фон Лееб был готов начинать наступление, но от Гитлера пришло категорическое указание — взять город в плотное кольцо блокады и не губить жизни германских солдат при штурме большевицкой цитадели. С этим многие генералы были не согласны, но под градом снарядов, что продолжали осыпать подступившие к Ленинграду дивизии, стало ясно, что штурм все же следует отложить до благоприятного времени. И лучше решить вопрос с установлением плотного кольца блокады, чтобы голод сделал свое дело и привел обороняющихся большевиков в ослабленное состояние, а там и к неизбежной капитуляции.

Однако бои за станцию Мга, которые вела 20-я моторизованная дивизия, окончились не выходом к Шлиссельбургу, на берег Ладожского озера, а неожиданным поражением — с востока подошли дивизии русской 54-й армии, которую возглавлял один из пяти советских маршалов, что говорило о приоритетности для большевиков этого направления. И что особенно важно — именно этот маршал Кулик возглавлял всю артиллерию русских до войны, и стало понятно, кто сумел организовать огонь сотен орудий под