Изъ Москвы с любовью (том 1) - Сергей Анатольевич Кусков

Я на такое лишь пожал плечами.

— Главное, она тебя любит, Михалыч, это ж издалека видно. И дело твоё продолжит. А чего тебе ещё для счастья надо?

— Я — главный механик в Кремле, Саш, — не без удовольствия проговорил Михалыч. — И не потому, что глазки красивые. У меня для счастья всё есть. Но тут ты прав, жизнь прожита не зря, любит меня боженька!.. А я её, егозу, пуще всех остальных, и только перед Страшным Судом за то ответ держать стану.

— А много их у тебя? — поинтересовался я. Жён, детей?

— Жены четыре. Деток двенадцать. Девять девок, два парня, и вот, Алечка, Алевтина, свет души…

Для человека с четырьмя жёнами двенадцать не предел, и он над «не пределом» явно работает — не старый ещё. Но я про себя прикинул и понял… Я б с такой семьёй на работе сутками бы пропадал! Там же адский ад, наверное, дома? Эх, иной мир — иные реалии. Чёрт знает, когда привыкну?

Обед был простым, но сытным. Да, борщ из банок, стеклянных, с пластмассовой крышкой, но тут «что было — туда налили. Мы ж не к ним пришли, а они нам передали». Из чего вывод — в мастерской с их загруженностью это норма, передавать еду. А в небольших кастрюльках были аккуратно сложены куски жареной курочки, пюрешка и салат «Цезарь». У нас он называется «Московский», но «я» уверенно называл его «Цезарем», при этом сам не знал, почему. На третье же — бутылка кваса, причём молочная, в смысле в оборотной таре от молочных бутылок. Блин, какая же у «я» ностальгия при слове «молочные бутылки», пусть они ни разу формой не соответствуют — сделаны под пробку, как пивные. А заткнута, чтоб не разливалась, тоже пробкой, винной. Но раз ем в рабочее-крестьянской среде, то и жужжать не резон, и с одной бутылки, причём не родной для этого кваса, попьём, плевать на инструкции Горлицы.

— Ну что, пошли твоего царевича ублажать? — помыв после еды руки в железном рукомойнике предложил Михалыч.

— А чего он мой? — не понял, как реагировать, я. — Он свой, собственный.

— Да понял я, понял. Но тут, Саш, ситуация такая, — менторским тоном пояснил механик. — Мы — дружина. Люди военные. Если приказ пришёл, надо что-то сделать — то сделать это ты обязан, и не важно, хочешь, нет, занят или кое-что пинаешь. Это я тебе просто на будущее говорю, чтобы если что, не встрял. Парень ты хороший, башковитый, сразу видно далеко пойдёшь. Просто неопытный. И раз сказали шокер собрать — значит надо, и в лучшем виде, даже если блажь чья-то, даже если имитация деятельности, приказали — надо делать. Понятно?

— Дык, Михалыч, вещи ж прописные! — согласился я. — Я вообще-то из семьи военных. Мы, Годуновы, из бояр, царь Борис когда-то полки на татар водил.

— Умный! Историю знаешь! Говорю же, далеко пойдёшь. — Он мне задорно подмигнул. — Не забывай там меня, лады?

— Без базаров, дядь Саш!

Да, весело. Но я не смеялся. Хоть и было не по себе — они ж рано или поздно поймут, узнают. Но мне не хотелось прямо сейчас быть принцем, пускай его ещё чуток отдохну душой.

Вышли из гаража с «Колосками», и Михалыч сразу выцепил очередную спешащую по делам женщину:

— Где там Алевтинка? Найди, что делает, скажи, зову.

Та кивнула и пошла в другом направлении, громко вопя:

— Га-а-айка! Тебя отец ищет!

Снова мы в его кабинете. Я на табурете. Пришедшая Гайка вытерла руки о висящий в углу передник и разложила рисунки перед собой.

— Задача какая? — спросила она, всё внимательно осмотрев.

— Вырубить сильную ведьму, не дать ей достать царевича при полном контакте. Про напряжение и силу тока не спрашивай — без понятия.

— Можно, в целом сделаем, без проблем, — кивнула она. — Но тут смотри, можно на повышающем трансформаторе сэкономить. Не то, что сэкономить, но если мы возьмём алмазную батарейку, то у неё и ёмкость выше, и выдаёт вовне она больше, и циклов зарядки-разрядки у алмаза бесконечность, надо только фигуры периодически подправлять, к артефактору носить.

В чём тогда вопрос? — не понял я.

— В стоимости. Если б просто для дружины — я б сейчас взяла б и собрала, у нас всё для этого есть. Но мы ж про царевича говорим? А раз так, то батарею — алмазную, и вот тут заменить конденсатор на немецкий, марки…

Гайка загружала меня терминологией, в которой прекрасно ориентировалась, а я сидел и улыбался, рассматривая её лицо.

— Чего тебе, княжич? — вдруг пискнула девушка. — Па-ап, чего он на меня так смотрит!

— Как так? — хохотнул Михалыч, наблюдавший за нашим общением с высоты своего прожитого, и всё это время (а я и не обратил внимание) загадочно улыбался.

— Пошло. Срамно.

— Так радуйся, девка, что на тебя такой княжич смотрит! Вот дура баба. — А это мне. Теперь улыбку не мог удержать я.

— А если я не хочу ничего… С княжичем? Не готовая я?

— Я подожду, — совершенно честно сказал я. — Я до пятницы совершенно свободен.

— А что будет в пятницу? — не поняла девушка и покраснела.

— Начну ждать следующую. И это, Аля, я… В общем, ты просто красивая. И умная — каких поискать. Я впервые вижу такое сочетание, вот и засмотрелся…

— … Но ты и правда классная! — добавил я чуть более томным голосом, чем надо.

Щёки Алевтины заалели.

— Па-ап, а княжичу обязательно с нами сидеть? Может мы сами соберём прибор и отдадим, а он нас в дружине подождёт?

— Аль, делай давай! Работай! — отрезал её отец. — У него приказ, такой же, как и у нас с тобой. Вот пусть и выполняет человек.

Этот аргумент подействовал, и Гайка рассказала своё видение прибора, и даже нарисовала свою схему с указанием деталей и их производителей, и даже номеров в каталогах. То, чего мне, когда рисовал наброски, так не хватало.

— Хорошо, раз так будет лучше — давай делать. У вас всё есть?

— Нет, конечно! — как на идиота посмотрела она. — Главное