Охота на Ктулху - Татьяна Зимина

Процедура проверки такова: я должна позвонить Диспетчеру и оставить заявку на проверку аномалии. Диспетчер должен послать разведгруппу, та, буде аномалия обнаружится, вызвать охотников…

Ну да, надо так и сделать. Пускай проверяют. Подумаешь, Генька с бабушкой ещё пару дней не поспят?.. Зато потом охотники придут, и всё зачистят. Вплоть до алкашей.

Пока я рассуждала таким законопослушным образом, ноги сами вынесли меня на Бульвар и потопали к Геньке.

Жил он вместе с бабушкой, в старом доме, что торцом смотрел на Кропоткинский переулок, и идти до него из школы было минут десять.

И уже издалека, от самого парадного, появилась стопроцентная уверенность: это я удачно зашла.

Перед дверью пришлось остановиться.

Сашхен всегда говорил: перед тем, как соваться в логово монстра, проверь: есть ли у тебя, чем его гасить.

Стянув рюкзак, я честно проверила.

Учебники в сторону, айфон в карман и на молнию, а что там у меня на дне?.. Финский нож в чехле, браунинг на шесть патронов и шоколадка. Набор — на все случаи жизни.

Так, а как я внутрь-то попаду?..

Дверь — на магнитном замке, ключа у меня нет. Зато я помню номер Генькиной квартиры… Нажав кнопки, я стала ждать.

— Да-да?.. — голос у Генькиной бабушки молодой. По телефону все думают, что его владелица — девчонка лет двадцати, а не седая старушка в тёплой шали.

— Здравствуйте, МарьВанна, это Маша.

— Маша?.. — в голосе удивление. — Что-нибудь случилось с Германом?

Любит она его до безумия. Дочь её, маманя Генькина, пашет где-то на Севере. Зашибает деньгу — Генька про неё так говорит. О папане, кроме Генькиных же фантастических рассказов, ничего не известно…

— С ним всё ок, МарьВанна. Просто этот лопух тетрадку забыл, с заданием. Вот я и…

— Какое задание? — тон Генькиной бабушки прибрёл иезуитские нотки. Она вообще считала себя страшно проницательной.

— По физике.

— А почему Герман сам не прибежал?

— Он на физре. А у меня справка. Ногу подвернула. Вот он и попросил меня сбегать…

— С подвёрнутой ногой?

Упс…

— Ну, вообще-то не ногу, но на физру всё равно нельзя. Эти дни, понимаете?

Замок на двери щелкнул.

В парадном Присутствие было, как жидкий кисель. Он свисал с перил, с детской коляски в углу парадного, с парочки велосипедов и каких-то ящиков, от которых пахло гнилыми фруктами и мышами.

По мере того, как я поднималась по лестнице, кисель становился гуще. За перила я не держалась — неохота руки пачкать.

Да, а кроссовки потом придётся выбросить — кисель лежал на ступенях большими жирными лужами, не наступить нереально.

Конечно же, кроме меня, кисель никто не видел — на площадку второго этажа выскочил парень лет двадцати, захлопнул стальную плиту двери и насвистывая, поскакал вниз. Пробегая мимо, он дружелюбно подмигнул.

Человек, стопроцентов.

Наши, в смысле, сверхъестественные, как нас называет Сашхен, меня не замечают. Инстинктивно. Потому что я — маг.

Как сказала тётя Настя, не пристало шавкам на медведя брехать. Я не слишком поняла, что КОНКРЕТНО она имела в виду, но факт есть факт: наши на меня не смотрят, не обращаются первыми и боже упаси никогда не трогают — в смысле, не прикасаются. Скорее, руку себе отгрызут.

А вот люди — наоборот: норовят потрогать, погладить по голове, по плечу похлопать… Здоровая энергетика, — объяснил Сашхен. Им просто приятно…

Хотя и не всем. Одноклассники, например, меня ненавидят. Или та же Истеричка. Но не суть.

Дойдя до двери Генькиной квартиры на четвёртом, я позвонила. Кисель здесь уже не просто свисал с перил, он стоял в воздухе, как туман, как студень… Дышать им было неприятно.

За дверью раздались неспешные шаги, потом она открылась и меня впустили внутрь.

— Здрассьте, Марь Ванна.

При виде Генькиной бабушки меня всегда охватывала робость. Вот представьте: Фигура почти двух метров ростом. Косая сажень в плечах. Вместо талии — экватор. Когда-то она была Олимпийской чемпионкой по метанию ядра.

Пушечного, не иначе — так Алекс сказал.

Очень незаурядная женщина.

Это тоже сказал Алекс, когда имел честь с ней познакомиться. Три года назад у Геньки был день рождения, и меня пригласили. Первый раз! Я никогда не ходила к детям на дни рождения, а тут… Такое.

Ави накупила подарков — и шариков дурацких, и гоночную машину на батарейках, и моноколесо, и телефон — у неё это тоже был первый раз, она просто с ума сошла, решила оторваться по-полной.

Хоть извиняйся перед Генькой, честное слово…

Коробок набралась уйма, и Алекс милостиво согласился подвезти меня на Хаме — ему было по пути. Тогда-то он и познакомился с МарьВанной.

А потом сказал, что стихотворение про хобот Николенька написал именно про неё…

Я тогда ничего не поняла, но у Алекса спрашивать не стала. Сама разобралась. Когда Некрасова в школе проходили…

Долго смеялась. Всё-таки чувство юмора у Алекса не для всех…

— Мой руки и проходи в кухню, — приказала Генькина бабушка, и я послушалась.

По опыту: с МарьВанной лучше не спорить. Она — настоящая Бабушка, с большой буквы. Пока не накормит — ни за что не выпустит.

И что характерно: Генька при этом был тщедушный шпиндель, в мою тощую половину… Одни уши, как дверцы такси. Но я его всё равно люблю…

Упс. Вы этого не читали.

Вообще-то я люблю Сашхена — да-да-да, и не смейтесь.

Сейчас он с моей крёстной мутит, но это у него пройдёт. Как только я ещё чуток повзрослею.

Вообще-то я против Аньки ничего не имею, мы с ней подружки. Но ей всё равно придётся отойти в сторону. Потому что в любви подружек не бывает — это она сама мне сказала, ещё пару лет назад. А ещё сказала, что обязательно должен быть запасной аэродром — и это вот Генька… И хотя подружились мы на почве Рамзеса, сейчас дружим по-настоящему, почти как с Мишкой. Хотя если подумать, с Генькой я дружу гораздо дольше…

На кухонном столе высилась гора жареных пирожков.

И хотя я позавтракала, запах от них шел такой, что живот автоматически забурчал. Но я всё равно чинно уселась на стул и сложила ручки на коленках: хорошие