Охота на Ктулху - Татьяна Зимина

— Шеф, — меня от паники никто не предохранял. — Думаете, того, что мы взяли, хватит? Может, надо было ПЗРК прихватить? — я передёрнул плечами. — А кроме того… Разве в фортах нет своего арсенала?

— Это, — он кивнул себе за спину, в багажник. — Не для того, что ты думаешь.

— А для чего? Рыбу, что ли, глушить? — я издал нервный смешок.

Шеф не отреагировал. Он копался в моём сидоре, и только когда нашел искомое — ручные гранаты РГК-60 — улыбнулся.

— Угадал, — похвалил он, рассовывая гранаты по петлям разгрузки.

Только подъехав к волнолому, я смог оценить ущерб: бетонные плиты словно разбросаны гигантской рукой, как детские кубики. Весь берег усеян обломками волнолома, обрывками стальной сетки вперемешку с водорослями. Желтые их плети уже подсыхали, кое-где в них проблёскивала мелкая рыбёшка…

— Ты не туда смотришь, — взяв за плечи, шеф развернул меня в противоположную сторону, указав на другой берег, за маяк.

Сразу я ничего не увидел. Отметил только, что над водой не кружат поморники, что странно.

Но когда глаз привык к сиянию мыльной плёнки и проник «сквозь» неё, у меня перехватило дыхание.

В воде, не у самого берега, а чуть дальше, между второй и первой линией фортов, клубилось и перекатывалось нечто…

Больше всего оно — или они — походили на гигантские щупальца, как у глубоководного осьминога. Чёрно-зелёные, с радужным отливом. Иногда они выстреливали к берегу, и тогда раздавался грохот: от белой башни маяка отваливался очередной кусок и величественно рушился в воду…

В щупальцах мелькали яркие вспышки. Через секунду я понял, что это выстрелы — полагаю, из всего, что было в наличии в фортах.

Звука не было — его гасил защитный экран. Валаамские монахи знают своё дело: тут мог вырасти ядерный гриб, город ни о чём бы не догадался.

А ещё временами были видны сине-зелёные брызги и тёмные точки — на расстоянии так выглядели ошметки взорванной плоти…

Я смотрел на границу «мыльного пузыря», наблюдая сразу две картины. Со стороны берега всё было прянично: морской пейзаж, неяркое солнышко. Но за барьером, толщиной в одну молекулу, море кипело и бурлило — шло сражение.

— Ещё раз, шеф. Вам не кажется, что то, что мы привезли, этому кайдзю до лампочки?

— Кайдзю… — задумчиво повторил шеф. — Всегда считал, что кайдзю — это выдумка. Фольклор. Годзилла, бабочка Мотра…

— Выходит, не такой уж и фольклор, — буркнул я.

— Ладно, разберёмся. Гони к грузовому причалу, — шеф махнул рукой туда, где у пирса покачивался на волнах спасательный катер. На палубе я разглядел чёрную фигуру в капюшоне — отец Прохор. Рядом возвышался Гиллель, его я опознал по широкой окладистой бороде.

С ними был кто-то незнакомый, в штормовой ветровке с поднятым воротником, с оружейным чехлом за спиной…

— Рыбалка, значит? — я завёл Хам и мы покатили к катеру. — Ну-ну.

«МАРИНА» — было начертано на его борту.

Одним глазом я следил, чтобы не напороться на обнаженную арматуру — здесь кайдзю уже побывал, но от пирса его отогнали, не дав разрушить основные конструкции.

Вторым глазом я всё время смотрел на щупальца. Просто не мог заставить себя отвернуться.

Выглядело это, словно съёмки крупнобюджетного фильма о пиратах и морских баталиях, и поверить в реальность происходящего не было сил.

— Хрен знает, откуда он взялся, — сказал Алекс. — Никогда такого не было — на моей памяти, во всяком случае.

К причалу я подрулил так, чтобы удобно было кидать сумки из багажника и заглушил двигатель.

Алекс смотрел на меня, широко открыв глаза, рот его тоже округлился, словно шеф хотел что-то сказать.

— А ведь это мысль, мон шер, — наконец выдавил он. — Кто сказал, что кайдзю появился случайно?

Я моргнул.

Кому выгодно отвлечь нас до такой степени, чтобы мы забыли всё на свете?..

И я уже рвал из кармана трубу, пальцы уже сами искали контакт, а сердце глухо бухало в горле. Неужели?..

Мы ведь всё время этого ждали: что он придёт за ней, что попробует каким-то образом отбить девочку у нас, завладеть ею.

Точнее, её даром.

А ведь не зря Анна прилетела именно сегодня.

— Шеф, я думаю, что кайдзю — это отвлекающий манёвр. Ясно же: дальше фортов он не пройдёт, городу ничего не грозит. А это значит… — я напряженно слушал гудки.

Алекс кивнул. Вытянул губы трубочкой, покачался с носков на пятки.

— Хорошо, что ты это сказал. А то я думал, что уже на воду дую.

Мы одновременно посмотрели на тёмную полоску воды между пирсом и боком катера. С высокого борта к нам перебросили сходни, и по ним спускался Гиллель, без своеобычной лопаты, от чего он казался неправильным.

— Не отвечает, — объявил я, прослушав гудков пятнадцать.

— Она же в школе, — задумчиво проговорил шеф. — На уроках запрещено пользоваться телефоном.

Точно. Я об этом забыл. Плохо, штабс-капитан. Вы, как её наставник, о таких вещах должны помнить в первую очередь…

— Что будем делать, шеф?

Одной половиной я жаждал остаться: рвануть на катере в море, отыскать эпицентр этого безобразия… и жахнуть по нему изо всех стволов. Но мысленно я уже летел назад, в город, к зданию школы.

— За девочкой присмотрят, — он уже успел поздороваться с Гиллелем, открыть багажник, и теперь они вдвоём тащили тяжелый ящик с выстрелами к РПГ. — Пока что она в безопасности.

— Леди Анна здесь.

Чего мне стоили эти слова… Во рту стало сухо и горько, кожа на щеках натянулась — словно в ожидании пощечины.

— Я знаю, — шеф отмахнулся, словно от комара. — И это даже хорошо: держи друзей близко, а врагов…

Подскочив к Алексу, я перегородил дорогу.

— Шеф, вы что же, оставили Машу… Как живца?

Он перехватил свой конец ящика поудобнее и посмотрел на меня спокойно, даже как-то сонно.

— Время дорого, кадет, — я вздрогнул, когда он вспомнил моё давнишнее, «детское» прозвище. — Чем раньше мы разделаемся с кайдзю, тем раньше вернёмся домой.

— Кайдзю? — тут же переспросил Гиллель.

— Это