Охота на Ктулху - Татьяна Зимина

Под палубой дрогнуло, загрохотало, перешло в ровный гул…

— Стойте!.. — заорал я и бросился к сходням. Но было поздно, их уже убрали, а между нами и пирсом быстро увеличивалась полоса серой воды. — Я забыл запереть Хам, — я растерянно посмотрел на шефа.

— Ничего с ним не сделается, — к нам подошел Гиллель и улыбнулся. — Все в городе знают, ЧЬЯ это машина.

— Ну, так уж и все… — я смущенно потупился. — Кстати, Шемайя, а как же запрет покидать кладбище?

— Там Мириам, — сторож слегка пожал плечами и усмехнулся в бороду. — Прилетела на рассвете.

— Ах вот оно что, — мудро улыбнувшись, я отошел к корме и уставился на кильватерную струю.

Интересно девки пляшут. В смысле — Мириам и леди Анна. Стоило одной появиться в городе, как вторая тут как тут.

И это не совпадение, это тенденция.

Достав телефон, я вновь попытался дозвониться до Маши.

Тишина.

Ладно, сейчас я всё равно ничего не могу сделать…

И тут катер изрядно тряхнуло. Он подпрыгнул, но сразу выровнялся и рванул с прежней скоростью.

— Винт хотят отгрызть, — я не заметил, как шкипер оказался рядом. Он стоял, широко расставив ноги и сунув руки в карманы ветровки.

А я перегнулся через поручень и посмотрел в воду, там мелькали чёрно-зелёные тени… Каждая из них была раз в семь больше нашего катера.

— Не дрейфь, мичман, — промельк белозубой улыбки. — Четыре дизеля, тридцать пять узлов ходу. Хрен они нас опрокинут.

Как только он это сказал, раздался ещё один толчок — теперь вдоль, как если бы некто поднырнул под днище и пытался поднять катер на спине.

Я схватился за поручни, шкипер даже не подумал вынуть рук из карманов. Но теперь он тоже смотрел на воду.

— Кстати, мичман, как ты с РПГ? — деловито спросил он.

— Нормально я с РПГ, — не знаю, почему. Но будил он во мне что-то агрессивное.

— Тогда бегом-марш, — ещё один толчок бросил меня грудью на поручень, от неожиданности я ушиб подбородок. — А я пойду заряжать пулемёт.

Глава 5

— Только думать надо быстро, пока Генькина бабушка не вернулась, — добавила я.

Стёпка, вместо того, чтобы думать, соскочил с табуретки и спрятался под столом. Теперь из-под бахромы на меня вылупились блестящие, круглые от страха глаза.

— Ты знаешь, что это за безобразие, — заключила я. Глаза мигнули. — А мне скажешь?

— Лучше уходи, Маша. Целее будешь.

Я присвистнула. Чтобы домовой обратился вот так, по имени, да ещё и к тому, кто в доме не живёт…

— Значит, не скажешь.

Из бахромы высунулась пушистая мордочка и повела носом из стороны в сторону: он меня предупредил.

И больше разговаривать не намерен.

— Ну и ладно, — я тоже поднялась, накрыла миской остатки пирожков… Точнее, ОДИН оставшийся пирожок, и подхватила рюкзак. — Не хочешь — и не говори. Сама разберусь. Вылезу на чердак и посмотрю, кто такой нехороший там прячется.

Искоса я наблюдала за Растрёпкой.

При упоминании чердака он даже ухом не повёл. Значит…

— Или спущусь в подвал, — продолжила я СПЕЦИАЛЬНЫМ тоном. — Ведь ТАМ оно и прячется, правда, Стёпка?..

Тот фыркнул, как самый натуральный кот, и спрятался за бахрому.

Значит, правда.

Ладно, надо торопиться. А не то и впрямь бабушка вернётся…

Выйдя в подъезд, я опять врюхалась в кисель — показалось, его стало больше. Странно… По логике, раз этой психоплазмы больше наверху — тот, кто её распространяет, должен сидеть на чердаке.

Но Стёпка категорически указал вниз.

Психоплазма — это мой термин. По аналогии с ЭКТОплазмой, только та — материальная, а ПСИХО — ментальная. Это след, который оставляют за собой Твари. Никто его не видит, кроме меня.

Даже Сашхен и Алекс.

Тёть Настя говорит, это мой ДАР — видеть эманации, которые оставляют в пространстве мысли существ.

Насчёт дара не знаю.

Как по мне, ДАР — это когда вокруг темно и туман, и сырость, а потом вдруг РАЗ — и солнышко выглянуло, туман сгинул и тепло сделалось…

Или когда птичка на окно прилетит и скачет по подоконнику.

Или когда ты математику не выучишь, но при этом точно знаешь: спросят. И обязательно спрашивают, но пока ты идёшь к доске, как на Голгофу, звенит звонок…

Про Голгофу Гоплит рассказывал, так что я в курсе, что там было и как.

Спустившись к подвальной двери, я осмотрела замок — он висел на дужке, а сам был открыт.

Значит, кто-то туда лазил, причём, недавно.

Приоткрыв дверь на щелочку, я принюхалась: крысами не пахло.

Плохо.

Если не пахнет крысами, значит, Тварь их уже сожрала.

За спиной я почувствовала дуновение и обернувшись, обнаружила Стёпку. Теперь он ещё больше походил на упитанного кота, потому что стоял на четырёх лапах, а не на двух.

Чтобы домовой покинул вверенное его заботам помещение…

— Ты чего здесь? — присев, я почесала Растрёпке ушки.

— Одну не пущу.

И он решительно скользнул в приоткрытую дверь, только хвост мелькнул.

А ведь ему тоже страшно. Так страшно, что домовой всю ночь колотил по батареям — отгонял Тварь. Но когда я, вопреки его совету, решила спуститься в подвал, он не смог меня бросить.

Отчаянные парни попадаются среди этих домовых. Уважаю.

— Стёпка, погоди, — из двери тотчас высунулась острая мордочка.

— Степан я, — солидно заявил домовой. — Ты идёшь?

— Хорошо, Степан. Погоди скакать, как ошпаренный. Тут с умом надо.

Эх, жалко, Рамзеса нет. Он этих Тварей давит, только хруст стоит.

Распотрошив прямо на лестнице рюкзак, я вытащила Бараша и финку. Ножик пристегнула к петле на поясе джинсов, а Бараша взяла в руку. Дослала патрон, сняла с предохранителя…

Вдруг стало жарко.

Мандраж перед охотой. Адреналин, чтоб его.

Положив Бараша на ступеньку, я содрала с себя кофту, скомкала и запихала в рюкзак. Рюкзак спрятала за штабелем досок у стены — а то пойдёт кто, увидит, что детский рюкзачок на ступеньке валяется, и дверь в подвал приоткрыта…

Вновь взяла Бараша, и прижав руку с пистолетом к груди