Варяг III - Иван Ладыгин

— На, вот выпей, конунг! — протянул он мне рог, шагнув в комнату. — Сладкий сон и хворь отгонит. Гарантирую!

Я поморщился, пытаясь встать. Каждая мышца в теле отзывалась пронзительной болью.

— Пить с самого утра? — хрипло проворчал я. — Не самая лучшая затея, знаешь ли…

— Ну, если ты не хочешь… — Эйвинд сделал театральное движение, будто отводя рог, но в его глазах прыгали чертики. Он знал, что я не откажусь.

— Давай сюда… — я сдался, взял тяжелый рог и сделал несколько долгих глотков. Янтарная бражка обожгла горло, но тут же по телу разлилось блаженное обманчивое тепло, на миг отогнав озноб. Так себе панацея, но сейчас ничего лучшего под рукой не было.

Положив рог на сундук, я подошел к большой деревянной бадье с водой, щедро зачерпнул и начал умывать лицо, шею, грудь, смывать с себя остатки сна и болезненного пота. Холод обжег кожу, заставив вздрогнуть и прочихаться, но голова прояснилась.

Из открытого окна, выходящего во внутренний двор, донеслись приглушенные голоса. Я выглянул. Астрид, моя красавица, стояла рядом с Вёльвой. Они о чем-то тихо, но оживленно беседовали. Астрид оживленно жестикулировала, ее лицо было серьезным, Вёльва внимательно слушала и периодически кивала.

Мое сердце сжалось от странной смеси грусти и нежности. Мы не спали эту ночь вместе. Она осталась с другими женщинами, помогая готовить тела к погребению, омывая их, облачая в чистые рубахи, а я рухнул здесь, в одиночестве, как подкошенный. И что удивительно — я не спешил торопить события. Не рвался в ее объятия, как изголодавшийся зверь. Сейчас мне было достаточно просто знать, что она здесь, рядом. Что она жива.

Девушка, словно почуяв мой взгляд, повернула голову. Ее лицо озарилось слабой, но желанной улыбкой.

— Рюрик! Наконец-то ты проснулся! Мы уж думали, ты заболел.

Я вышел к ним на крыльцо, опираясь на косяк, стараясь не хромать слишком явно. Благо Эйвинд не пытался мне помочь. Я не хотел выглядеть слабым в глазах любимой женщины, и мой друг это прекрасно понимал.

— Так и есть. Но это мелочи…

Астрид нахмурилась, ее тонкие брови сдвинулись, в сапфировых глазах мелькнула тревога.

— Что случилось?

— Ерунда… — махнул я рукой, стараясь, чтобы это выглядело убедительно, — Просто раны ноют. Ничего страшного. Пройдет.

Вёльва медленно перевела на меня свой мутный белесый взгляд.

— Я могу осмотреть тебя, Рюрик. Правда, не сейчас. — бросила она. — Души не могут ждать. Им нужен путь. Нам нужно идти к побережью и провести обряд.

Эйвинд, стоявший поодаль, кивнул, и его лицо стало серьезным.

— Да-да! Пока ты спал, мы всех своих выволокли на берег и подготовили погребальные плоты с ладьями. Бьёрна, Ингвильд, мальчишек, Сигурда… всех, кого смогли опознать. Нам нужно попрощаться с героями. Проводить их до врат Вальхаллы.

Мне ничего не оставалось, как молча кивнуть и последовать за ними. Спускаться к побережью пришлось, преодолевая каждый шаг. Нога горела, словно в нее вставили раскаленное лезвие, но я стиснул зубы и шел, опираясь на посох, который мне любезно подсунул Эйвинд.

Берег представлял собой душераздирающее и одновременно величественное зрелище. Десятки плотов и несколько настоящих ладей, уцелевших в бою или поднятых со дна бухты, стояли на отмели, готовые к своему последнему плаванию. Они были убраны еловыми и сосновыми ветвями, а на них, уложенные на щиты, покрытые лучшими плащами, шкурами и кольчугами, лежали тела павших. Воздух был густым и тяжелым от запаха смолы, хвои, морской соли и смерти. Сотни людей столпились на берегу — бледные, закопченные, с пустыми от горя или застывшими в суровой решимости глазами. Тишина стояла гнетущая, нарушаемая лишь мерным плеском волн, криком чаек и сдержанными всхлипами.

Вёльва, поднявшись на большой валун, поросший скользким зеленым мхом, воздела руки к небу, где медленно плыли рваные, свинцовые тучи. Ее голос ритуальным ножом вспорол эту тишину.

— Один! Всеотец! Прими в свои чертоги могучих воинов! Они пали с мечом в руках, их кровь оросила эту землю, а ярость ослепляла врагов! Пусть валькирии проводят их в золотые палаты Вальхаллы, где их ждут бесконечные пиры, песни скальдов и вечная слава! Фрейя! Богиня любви и битвы! Возьми к себе тех, кто пал с честью! Чьи сердца были чисты, а руки крепки! Пусть их души найдут покой в твоих зеленых, тенистых лугах Фолькванга! Духи земли, моря и ветра! Примите их тела, верните плоть кругу бытия, а дух — великому потоку, что течет через Мидгард!

Она говорила долго, обращаясь к богам, к стихиям, к самой судьбе — Урдр. Люди слушали, затаив дыхание, их лица были обращены к ней, словно к источнику последней надежды. Затем она повернулась ко мне, и ее палец, костлявый и прямой, указал на меня.

— Рюрик, Дважды-рожденный! Наследник дела павших! Скажи свое слово. Они шли за тобой. Они видели в тебе будущее. Проводи их с честью.

Все взгляды устремились на меня. Комок подкатил к горлу. Я подошел к самому краю воды, к тому месту, где на огромном, почерневшем от крови и гари драккаре, убранном щитами и рваными знаменами, лежали Бьёрн, Ингвильд, их сыновья и Сигурд. Я видел их лица, будто заснувшие, но не обретшие покоя, и не находил слов. Все, что я знал — заученные речи из учебников, пафосные цитаты из саг, сухие строчки летописей — казалось мелким, ничтожным, картонным перед лицом этой подлинной, всесокрушающей трагедии.

Но молчание было бы предательством…

— Они не умерли! — мой голос сорвался на хриплый, надрывный крик, но его было слышно до самого конца берега, до самых скал. — Они ушли в легенду! Бьёрн Веселый, чей топор пел песню ярости! Сигурд Крепкая Рука, чья честь оказалась крепче стали! Ингвильд, чья любовь согревала очаг этого города! Аксель и Олаф, чья кровь была невинна, а смелость — велика! И многие другие! Наши братья, сестры, мужья, жены и дети! Их имена будут петь скальды, пока стоят эти скалы и шумят эти моря! Пока потомки наших потомков будут рождаться под этим небом! Они защищали свой дом, свой очаг, свою честь! Они показали нам, что такое настоящая ярость и настоящая верность! Они пали, но их дело живет! В каждом из нас! В каждой поставленной стене, в каждом поднятом мече, в каждом вздохе свободного человека! Мы будем помнить! Мы будем строить! Мы будем жить! И каждый раз, поднимая рог с медом, мы будем вспоминать их! Мы будем говорить: «За них!» Пусть огонь очистит