Варяг III - Иван Ладыгин

Я схватил горящий факел, который протянул мне Эйвинд. Рука дрожала. Я шагнул в ледяную, обжигающую воду и поднес огонь к смоляной пакле, густо уложенной под бортом драккара Бьёрна. Пламя с сухим, жадным треском схватилось, поползло вверх по потемневшему дереву. Вслед за мной десятки и сотни других факелов коснулись погребальных костров.

Вскоре весь берег озарился очищающим заревом. Жар бил в лицо, заставляя отступать, дым щипал глаза и застилал горизонт. Ладьи и плоты, подхваченные течением и попутным ветром, медленно поплыли в сторону открытого моря, превращаясь в плавучие погребальные костры. Это было и ужасно, и прекрасно. Смерть и возрождение. Конец и начало.

Астрид стояла рядом, беззвучно плача, ее плечи мелко дрожали. Я обнял ее, прижал к себе, чувствуя, как ее слезы просачиваются сквозь ткань моей рубахи. Она прильнула ко мне, и мы молча смотрели, как уплывают в последний путь те, кто был нам семьей, опорой и прошлым.

Люди вокруг начали тихо, на низких нотах, напевать древнюю погребальную песнь. Голоса сливались в единый гул, полный скорби, тоски и торжественной силы. Я чувствовал их поддержку, их общую боль и их молчаливое согласие нести это бремя вместе…

Когда последняя горящая ладья скрылась в утренней морской дымке, а пепел начал оседать на воду, наступила пора возвращения к жизни. Которая, как оказалось, никуда не делась и требовала к себе немедленного, сурового внимания.

Я собрал вокруг себя тех, на кого мог положиться. Их оказалось немного.

— Ладно, — начал я, переводя дух и чувствуя, как лихорадочная дрожь снова пробивается сквозь усталость. — Почести мертвым отдали, а теперь надо позаботиться о живых. Все наши люди должны быть сыты, одеты и ночевать в теплых домах, не переживая, что враг нагрянет в любой момент. План такой…

Я повернулся к коренастому и крепкому Торгриму.

— Дружище, на тебе — все, что связано с деревом и камнем. Это основа нашего выживания. Возьми пленных, раздели их на группы под присмотром наших людей. Первая пусть валит лес на северных склонах. Нам нужны бревна для новых домов. Вторая пусть таскает камни с восточного карьера. Мы усилим основание стен, наберем снарядов для рогаток. Третья пусть расчищает завалы в порту, разбирает обломки драккаров. Нам нужны хоть какие-то временные причалы, чтобы хоть какая-то ладья могла пришвартоваться. Смотри за ними в оба. За малейшую провинность, за саботаж жестоко наказывай, но без фанатизма. Труд должен быть тяжелым, каторжным, но не смертельным. Они — наш ресурс. Вот пусть и отрабатывают свою жизнь.

Торгрим, погладив свою темную смоляную бороду, кивнул.

— Будет сделано, Рюрик. У меня уже есть кое-какие мысли по новым укреплениям. И земляной вал не помешает. Поставлю своих, самых злых и беспристрастных парней надсмотрщиками. Сделаем из этих выродков работяг.

— Асгейр, — мой взгляд перешел на рыжего великана. — Твоя забота — скот и продовольствие. Полный живот — основа духа. Обойди все уцелевшие загоны, пересчитай каждую корову, каждую овцу, каждую свинью. Организуй охрану для пастбищ. Мало ли, голодные волки или… другие «охотники» объявятся. Найди тех, кто разбирается в копчении и засолке мяса, в вязке вяленой рыбы. Зима близко, нужно делать запасы, пока не ударили морозы. И сгоняй на рыбалку всех, кто может держать весло и сеть — стариков, пацанов, женщин. Рыба сейчас — наше все.

Асгейр улыбнулся и щелкнул пальцами.

— Не переживай. Мой собственный хутор почти уцелел, а скот невредим. Поделюсь со всеми, без лишних слов. И рыбаков соберу — старики знают лучшие места, а молодежи силы некуда девать. К зиме будем с запасом, клянусь бородой Тора!

— Благодарю! — бросил я.

— А что мне делать? — недоуменно спросил меня Лейф.

— А твоя задача прежняя, мой друг. И это безопасность. Организуй постоянное дежурство на всех подступах к Буянборгу. На этот раз — по широкому периметру. Выставь дозоры на холмах, чтобы ни один враг не подошел незамеченным. И присматривай за пленными вместе с Торгримом. Если кто-то вздумает поднять мятеж или бежать — действуй быстро и жестоко. Твои воины пусть будут костяком охраны, ее стальным хребтом.

Лейф мрачно кивнул.

— Мои воины уже на позициях. Ни одна ворона без моего ведома не пролетит. А что касается пленных… — он сжал кулак. — Будут послушны, как овцы.

— Вот и отлично! Эйвинд! — я повернулся к своему другу, к его худощавой, жилистой фигуре и вечно насмешливому взгляду. — Ты — мои глаза и уши. Моя тень и мой голос. Ходи среди людей, слушай, о чем говорят у колодцев, у костров, в новых землянках. Узнай, кто в чем нуждается, у кого болит душа, кого гложет обида. Любые слухи, любое недовольство, любой шепоток — сразу мне. И присмотри за нашим «другом» Берром и его свитой. Мне очень интересно, чем он дышит, куда смотрит и какие монеты пересчитывает в своем уцелевшем доме.

Эйвинд усмехнулся, и в его глазах блеснули знакомые озорные огоньки.

— Будет тебе полный отчет, конунг! Разнесу уши во все стороны. Стану тенью каждого, от последнего бонда до самого жирного Берра. Все тайное станет явным.

Они разошлись, каждый по своему делу, а я остался стоять на берегу, глядя, как кипит работа. Пленных уже вели в лес. Слышались мерные удары топоров, скрежет волокуш по камню, отрывистые команды. Буянборг потихоньку, с болью и скрипом, словно тяжелораненый зверь, начинал шевелиться, подавать признаки жизни.

Следующей моей задачей была точная и беспристрастная оценка наших ресурсов. Голодная холодная зима могла добить тех, кого пощадили топоры Харальда. Я нашел Астрид, которая как раз заканчивала распределять последние запасы зерна из полуразрушенного амбара.

— Пойдем со мной, — сказал я ей, беря ее за руку. Ее пальцы были холодными и шершавыми от работы. — Нужно понять, на что мы можем рассчитывать.

Она кивнула, вытерла руки о грубый передник, и мы отправились в обход уцелевших амбаров и кладовых на окраине поселения. Картина была пестрой, как лоскутное одеяло. Один амбар, принадлежавший одному из верных хёвдингов Бьёрна, был полон наполовину — ячмень, рожь, овес лежали в крепких бочках и мешках. Другой, поменьше, оказался почти пуст, лишь на дне зияли жалкие горстки зерна. Мы обошли все уцелевшие хранилища, и Астрид, знавшая, как свои пять пальцев, каждую семью, каждое хозяйство, тихо комментировала:

— Это закрома Асвальда. Он всегда держал самые большие запасы, торговал с южанами и ботландцами. Вон те бочки с рожью — с его