Возвращение. Часть I - Даниил Корнаков

Ветер дул с запада — капризный и резкий, словно спешил расчистить путь, гоняя перед собой льдины. Полыньи, чернеющие трещинами между белых просторов, манили вперёд — как ловушки и спасение одновременно.

Слева по борту берег, словно высеченный гигантским резцом, вздымался крутыми скалами, увенчанными снежными шапками. По их склонам сползали языки ледников — синеватые, испещрённые трещинами, будто морщинами на лице древнего божества. Время от времени с грохотом, эхом разносящимся по заливу, откалывались глыбы льда, падая в воду с белым взрывом брызг.

«Вот она, земля обетованная», думал он. «Вот она, надежда для моего народа».С самого утра ярл Эрик наблюдал за впервые в жизни открывшимся перед ним величественным зрелищем и не мог оторвать взгляда.

И всё же… неужели в этих землях и правда может существовать человек?

— Вижу полынью по левому борту, — передавал Лейгур инструкции Юдичеву по рации, наблюдая за водами. — Держи курс 215, пройдём как по маслу.

В ответ послышался шуршащий голос из рации.

— Ну, как ощущения? — спросил подошедший к нему Матвей. Он встал рядом с ним и разделил с ним наблюдение великолепного зрелища.

Эрик взглянул на собирателя, подметил осевший на его бороде иней и машинально потянулся к собственной щетине, нащупав там влажность. Он облизал губы и почувствовал, как те сильно обветрились.

— Как у человека, оказавшегося на другом конце земли, — ответил он.

— Поверь, мы испытали то же самое, когда оказались на Шпицбергене.

— Теперь родные зимы я вспоминаю с теплотой, в сравнении со здешним промозглым холодом. — В доказательство своих слов он глубже спрятал в рукава облачённые в варежки руки.

— Промозглый холод? — Матвей ухмыльнулся. — Погодите, это мы ещё до «Прогресса» не добрались. Про «Восток» я и вовсе молчу.

Эрик подумал о своих людях, попытался представить, как они смогли бы ужиться здесь, в царстве вечной зимы и холода.

— Я видел несколько небольших поселений на берегах этим утром, — поделился своим наблюдением Эрик, — но не заметили ни одного человека. Лишь полуразрушенные жилые модули.

— Большинство этих станций давно заброшены, — ответил Матвей.

— Но почему? Разве температура на полуострове не более щадящая, чем в сердце континента?

— Всё верно. Но, как вам, возможно, известно, до Вторжения в Антарктиде добывали кобальт, залежи которого в основном находились в восточной части континента. Потому там и начали строить все эти огромные станции с долговечными ветряками. На полуострове остались лишь маленькие научные станции, оснащённые парочкой старых ветряков и хлипких жилых модулей. Долго в таких не проживёшь.

— Нещадящая рука капитализма.

— Вроде того, — подтвердил Матвей. — Потому с годами все и стали перебираться на «Палмер», поскольку эта станция была единственной, самой крупной на полуострове, с самым большим количеством ветряков. Некоторым удавалось попасть и на «Мак-Мердо», если хватало ватт. Уж не знаю, как это так получилось, но уверен: если покопаться в архивах станции «Амундсен-Скотт», можно найти причину — какую-нибудь статейку или заметку. Возможно, американцы, прежде владеющие этой станцией, всё же выделяли бюджеты для поддержания «Палмера» в расчёте превратить из него туристическое местечко вроде «Мак-Мердо».

— Но Вторжение мерзляков внесло свои коррективы в эти планы.

— Угу.

К ним подошёл Лейгур:

— Нам повезло, — пробормотал он. — Лёд совсем как вата, проходится легко. Обыкновенно в это время года он намного толще.

— Я тоже это заметил, — согласился Матвей, наблюдая за мозаикой льда в море. — Как так вышло?

— Полагаю, причина кроется в западном ветре. — Лейгур отвлёкся на передачу очередной команды по рации и вернулся к объяснению: — Он отгоняет лёд от берега и образует полыньи. — Исландец указал на участок открытой воды, по которому плыло их судно. — Ну и чувствуется влияние аномально тёплой погоды для октября. Она тоже сыграла свою роль.

— Аномально тёплая, говоришь… — с сомнением проговорил Эрик и встретил на себе сомневающийся, озабоченный взгляд Матвея. Именно словосочетание «аномально тёплая» заставило его покинуть родной Шпицберген для поиска нового дома для своего народа.

— Так, держи курс… — Лейгур внезапно замолчал, прищурившись. Его рука с рацией медленно опустилась, словно весло, встретившее невидимую преграду. Но затем он быстро поднял устройство и проговорил в динамик:

— Я вижу судно.

Эрик и Матвей последовали взгляду исландца и заметили, как из-за переливающегося синевой айсберга выплыла тень. Ею оказался небольшой траулер — приземистый и угловатый. Его корпус, матово-чёрный, сливался с водой, а на носу, чуть выше ватерлинии, был символ: две грубые линии, сплетённые в изображение птицы, нарисованной белой краской.

— Проклятье, — пробормотал Лейгур.

— Кто эти люди? — Эрик вдруг почувствовал полную беспомощность впервые с того дня, как сошёл с родных берегов Шпицбергена.

— Ещё одна из причин, почему местные покинули все станции в окру́ге и свалили на «Палмер», — мрачным голосом сообщил исландец, видимо, ставший невольным слушателем их прежнего разговора. — Пираты из Братства.

Глава 2

Новые порядки

— ГЛУШИ ДВИГАТЕЛЬ! — раздался голос из громкоговорителя на грубом английском, отражаясь от холодных антарктических вод.

Матвей заметил, как на палубе приближающегося траулера один за одним стали появляться одетые в тёплую одежду люди, вооружённые до зубов. Он успел насчитать порядка две дюжины человек.

Голос в громкоговорителе вынес очередное предупреждение, на этот раз куда более серьёзное:

— ГЛУШИ ЧЁРТОВ ДВИГАТЕЛЬ ИЛИ МЫ ОТКРОЕМ ОГОНЬ!

В рации Лейгура зашуршал голос Юдичева:

— Эй, это что, долбаные пираты⁈

— Да, — ответил исландец, чуть ли не прильнув губами к динамику рации.

— Дерьмо… — бросил Юдичев и, поразмыслив мгновение, быстро пролепетал: — Вот что, там слева по борту есть айсберг. Я даю полный ход, попробуем улизнуть…

Матвей выхватил рацию у Лейгура и произнёс:

— Нет. Делай, как они говорят. Глуши двигатель.

Голос из громкоговорителя не унимался:

— ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!

— Ты не ослеп часом? Это пираты из грёбаного Братства! Они сюсюкаться не станут, а просто возьмут…

Матвей обернулся к рубке, задрал голову и понадеялся, что Юдичев отчётливо увидит его разгневанное лицо:

— Немедленно вырубай долбаный двигатель! — Он отключил рацию и пихнул её в грудь Лейгура, с ужасом вслушиваясь в нависшую над их головами тишину.

Жужжание двигателя под ногами прекратилось, и Матвей понадеялся, что пираты заметят это прежде, чем решат обратить в явь своё предупреждение о стрельбе.

— Пираты, значит… — прошептал Эрик, вытирая