Немезида ночного ангела - Брент Уикс

– Ночью я был… ну… с ней. Понимаешь? – Я отрывисто киваю в сторону лестницы. Трудана Джадвин знаменита своими чрезмерными сексуальными аппетитами и любовью к мальчикам вдвое младше ее – то есть моего возраста. Я говорю: – Когда подняли тревогу, она вытолкала меня из своих покоев! И не пускает обратно. А там моя одежда!

Стражник усмехается и заметно расслабляется. Он едва сдерживает смех.

– Пожалуйста! – шепчу я. У него на руках перчатки. Кожа почти вся покрыта, и мне никак не мазнуть его ядом. – Ты должен мне помочь. Ты хоть представляешь, какие унизительные штуки она заставляла меня вытворять ночью… и что вытворяла со мной? Да я еще неделю буду отмываться от… фу. А если меня вдобавок ко всему выгонят? Прошу, друг, помоги. – Я падаю перед ним на колени, тянусь к нему и хватаю за руку. Затем обеими руками размазываю яд по внутренней и тыльной стороне его запястья, одновременно стискивая его ладонь в своих, чтобы сбить с толку.

Этим старым трюком обычно пользуются карманники. Одно прикосновение легко почувствовать, но мимолетное, точечное касание можно сразу же скрыть за вторым, более сильным и заметным.

– Даннил! – повысив голос, маг весело зовет второго стражника. – Глянь, что здесь!

– Не надо! – скулю я, оставаясь на коленях. – Ну зачем?

Он с омерзением выдергивает свою руку из моих и убирает стекляшку, так и не подняв с ее помощью тревогу.

– Нечего было якшаться с господами, мальчик.

Затем он начинает хлопать глазами.

– Чего? – спрашивает из-за стены второй стражник.

Дюжий маг снова моргает, после чего кренится в сторону.

Я вмиг оказываюсь у него за спиной и кулаками подсекаю ему колени.

Он падает мне на руки, и я обхватываю его сзади за шею предплечьем, чтобы он не смог даже пикнуть. Маг обмякает, и я сразу же отпускаю его. Слишком долго мешать притоку крови к голове нельзя, ведь он может умереть; кроме того, я хочу, чтобы обморочный яд проник в его мозг.

Едва второй стражник выходит из-за угла, я перепрыгиваю через низенький стеллаж.

Подозреваю, он никак не ожидал, что перед ним возникнет голый человек, который подскочит, ударом раскинет его руки в стороны, закинет правую ногу ему на плечо, а левую, промахнувшись, сунет под мышку. Впрочем, у меня получается нагнуть его голову, навалиться всем весом и упасть вместе с ним. Чтобы смягчить падение, я бью ладонями по полу, и стражник валится на четвереньки, оказавшись прямо надо мной. Я обвиваю ногами его шею, а он тем временем пытается встать, надеется поднять меня, а затем снова шарахнуть об пол. Но стоит ему податься назад, чтобы уравновесить мою тяжесть, я хватаю его за пятку и не даю сделать шаг.

Он спотыкается, падает на задницу, а я наконец смыкаю ногами треугольник вокруг его шеи. На этом все и заканчивается.

Вся наша схватка – с того мига, как стражник заметил меня, и до того, как он остался лежать на полу без чувств, – заняла меньше десяти мгновений. Стражник даже не успел сообразить, что может воспользоваться самым страшным своим оружием: голосом.

Я быстро отпускаю его. Повторюсь: убить человека очень легко, даже если не намереваешься этого делать. Я беру его оружие и нахожу в кармане тревожную побрякушку. После этого я велю ка'кари проступить на моей коже и вновь придать мне облик ночного ангела. Кто знает, как долго придушенный мною стражник будет оставаться без сознания.

Выясняется, что совсем недолго. Обычно, когда человек приходит в себя, у него сначала подрагивают веки, но этот стражник сразу широко распахивает глаза.

Я не собирался этого делать. Не хотел, но то ли расстояние между нашими лицами, то ли страх в его глазах, то ли что-то еще пробудило мои способности. Ночной ангел – кем бы ни было это существо, в которое я превратился, – умеет видеть в глазах человека совершенные им преступления. Они похожи на несмываемые пятна на душе, которые другие люди не увидят, а я не смогу не увидеть.

Я как можно скорее отвожу взгляд. Сам того не желая, оказываюсь рядом со стражником, прижимаю его коленом к полу, одной рукой оттягиваю назад его голову, а другой заношу клинок… готовлюсь нанести смертельный удар. Мои зубы стиснуты, обнажены в оскале, маска ночного ангела покрывает мое лицо, а из глаз, пылающих синим огнем и жаждой расплаты, сочится дым.

Мой опущенный взгляд падает на его одежду. Странно, как же я раньше этого не заметил.

Герб, который красуется на форме стражников, принадлежит вовсе не Рефа'иму, а семье Джадвин. Этот человек участвовал в похищении Мэгс и… и даже не знаю, в скольких еще злодеяниях. Я отвел глаза сразу после того, как увидел, как он избил ее.

Мне нельзя его убивать.

Нельзя.

– Магдалина Дрейк, – рычу я ему в лицо. Моя маска ночного ангела вылеплена из черного ка'кари, который покрыл все мое тело второй кожей, но на лице она не повторяет каждую черту, а выглядит ровной, зловещей и осуждающей. Вместо рта – лишь сердитый намек на него, глаза прикрыты, и порой в них пляшут призрачные голубые огоньки… которые сейчас, повинуясь моим инстинктам, превратились в красное пламя, источающее завихрения дыма, в адский костер, рвущийся из меня наружу и жаждущий поглотить осужденного.

– Я ее и пальцем не трогал! – отвечает стражник.

Ложь; но я вижу – он даже не понимает, что врет. Неужели он забыл, как избивал ее?

Порой моя способность путает меня, показывает нечто на первый взгляд противоречивое. Наверное, говоря, что он «и пальцем ее не трогал», стражник хочет сказать, что не насиловал ее. Тем не менее в его глазах я мельком вижу, как он хватает Мэгс за грудь, выкручивает и хохочет, а она кричит от боли и страха, боится того, что он сделает дальше. Но он ее не насиловал. Этого ему не хотелось…

Нет, я не могу. Мне нельзя судить его. Точно не здесь. И не сейчас. Углубляться в его преступления опасно. Ведь я могу увидеть такие, за которые прикончу его, несмотря ни на что, и плевать на последствия.

– Че за чертовщина у тебя с глазами? – спрашивает он, дергаясь подо мной.

Я встречаюсь с ним взглядом.

Ему нравится пугать, нравится причинять боль. Удары кулаков о плоть, крики, переходящие в визги, – лишь эта музыка вдохновляет его. Когда униженная отводит взгляд, он видит в этом кокетство, а слезы кажутся ему приятнее, чем…

Я заставляю себя перевести взгляд с его глаз на горло. Меня передергивает, мышцы