Конвой - Андрей Петров

— Я попытался, — сказал он. — Честно попытался. Но Мешок оказался сильнее.

***

Месяцы превратились в рутину. Рейс за рейсом, груз за грузом. В караванном агентстве его стали называть Дальнобой — за готовность брать самые опасные маршруты к удалённым фортам. Старое имя Броня осталось в прошлом, вместе с мечтами о том, что мир можно изменить.

Дальнобой возил медикаменты, продукты, иногда почту. Познакомился с водителями других караванов, выучил новые маршруты, освоился в новой роли. Три года честной работы, три года рутины — и впервые за долгое время он чувствовал что-то похожее на покой.

Изредка встречались неприятности. Раз попали в засаду — бандиты блокировали дорогу. Пришлось отбиваться. Один из нападавших узнал Егора.

— Ты же... ты Проводник! — крикнул он, опуская оружие. — Тот, что Мазая свергнул!

— Ошибаетесь, — спокойно ответил Егор. — Я водитель.

— Но ведь...

— Водитель Дальнобой. Везу лекарства для больных. — Он показал документы. — Можете проверить.

Бандиты переглянулись. В Мешке уважали тех, кто лечит, а не калечит.

— Проезжай, — сказал главарь. — И... передай больным наши лучшие пожелания.

— Передам.

Такие случаи были редкими. Обычно его никто не узнавал. Дальнобой, водитель медицинских грузов, был неприметным человеком. Именно таким, каким он хотел быть.

Но Мешок не отпускает. Никого. Никогда.

Последний рейс начался как обычный. Медикаменты в форт "Дальний", за холмами. Опасная дорога, но Дальнобой её знал. Грузовик — старый, но надёжный Урал, который служил ему верой и правдой.

Но в тот день что-то было не так. Дождь лил сильнее обычного, видимость была нулевая. И ещё — это странное ощущение дежавю, словно он уже проезжал этот участок дороги. В другой жизни.

— Держись правее, сейчас будет поворот, — прозвучал голос по рации.

Дальнобой вздрогнул. Голос показался знакомым. Но конвоиров с ним не было — он ехал один.

— Кто говорит? — спросил он в микрофон.

Только помехи в ответ.

Дорога пошла под уклон. Серпантин, опасные повороты. Дальнобой сбавил скорость, вглядываясь в серую пелену дождя.

И тут увидел их. Фигуры у дороги — размытые, словно мираж. Солдаты в знакомой форме. Один из них поднял руку, показывая остановиться.

Дальнобой узнал его. Капитан Мурашов. Точно такой же, как тогда, в том другом мире. В той другой жизни.

— Невозможно, — прошептал он.

Но фигуры были там. Мурашов, Вершинин, остальные из той злополучной колонны. Все, кто погиб в горном ущелье много лет назад. Они смотрели на него, не двигаясь.

Дальнобой остановил грузовик. Мёртвые солдаты стояли в десяти метрах, прозрачные, как дым.

— Колонна в сборе, — прозвучал голос Мурашова через помехи. — Можно продолжать путь.

— Куда? — Дальнобой не отрывал взгляда от фигур.

— Домой, — отчетливо донеслись слова справа. Егор медленно повернул голову. Вершинин сидел рядом и смотрел на него.

Взрыв прогремел под колёсами грузовика. Мина, заложенная давно. Или недавно. В Мешке время не всегда течёт правильно.

Дальнобой почувствовал, как земля уходит из-под ног. Как он падает в пропасть, как всё повторяется снова. Двадцать семь секунд. Столько нужно, чтобы принять решение, которое изменит всё.

Только теперь он знал — ничего не изменится. Война продолжается. Люди убивают друг друга. Мешок забирает новых и новых.

Но он остался человеком. И этого достаточно.

В последние секунды падения Дальнобой — когда-то Проводник, когда-то Броня, когда-то Егор Крылов — услышал знакомый звук: стук дождя по металлу. Вечный дождь Мешка, который смывает всё, но ничего не может смыть до конца.