Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус

Когда он погас, у основания ближайшего обелиска возникла вспышка света. Грохот взрыва химических гранат наполнил мои уши, в которых и без того стоял оглушительный звон. Следом возник скрежет камня о камень и вопль рвущегося металла. Обелиск наклонился на одну сторону, посыпались обломки, крошившиеся на земле. Красное знамя с имперской тетраграммой затрепетало на ветру, и обелиск наконец рухнул.

Новая вспышка света, грохот грома и падавших камней. И еще. И древняя, спрятанная глубоко под Ан-Забатом сила начала исчезать.

Я покинул город и, оседлав теплые потоки воздуха, направился в сторону Долины Правителей. Рухнул еще один обелиск, и Пепел направил свою ярость в беспокойное небо.

Я двигался по следу магии призыва Катиза и приземлился на нос корабля. Как только я вернулся в человеческую форму, Атар бросилась в мои объятия и покрыла мои щеки поцелуями. Я прижал ее к себе и, спрятав лицо в волосах, попытался отыскать правильные слова, которые описали бы ее запах, чтобы потом передавать его в стихах, если не ощущать в реальности.

– Мы думали, ты погиб! – вскричала она.

– Рука-Пепел убил Шазир, – сказал я ей.

– Ее смерть это нафнет, – ответила она и через мгновение добавила: – Ее и многих других.

Атар показала на город. Ни один обелиск не выступал на фоне пожара, который бушевал в Ан-Забате, наполняя клубы дыма оранжевым сиянием.

– Они попытаются понять, почему мы уничтожили обелиски перед тем, как бежать, – задумчиво проговорила Атар и грациозно прошла на нос корабля.

Даже сейчас, после сражения, она была прекрасна, и я больше всего на свете мечтал о том, чтобы подхватить ее на руки, отнести в каюту и построить с ней жизнь. Но мой взгляд остановился на Джине, который сидел, прислонившись к поручням, и смотрел, как исчезает на горизонте город.

– Я почувствовала магию Руки и услышала взрыв, когда выбежала из цитадели, – сказала Атар. Она встретилась со мной взглядом, взяла меня за руку и переплела наши пальцы, точно танцующее пламя и шелк. – Я привела с собой стюарда. Как ты и обещал ему, у нас нашлось для него место. И для тебя.

– Атар… – Как я мог ей объяснить? Но она грустно улыбнулась, поцеловала меня в лоб, и я понял, что в словах нет нужды.

– У них есть призывы-ветра, и, хотя сосуд Нафены высохнет, они попытаются пересечь Пустыню, – сказала она и провела большим пальцем по линиям моей правой руки, мозолям от кисти на большом пальце и подушечках остальных, потом тонким, точно волоски, меткам, сделанным бабушкой. – Их корабли будут медленнее, потому что им придется взять воду для путешествия, в то время как с нами благословение нашей богини. И мы постараемся сделать все, чтобы их переход не был легким. Если ты останешься, ты сможешь помочь нам с ними сражаться.

Я посмотрел на пустыню: оранжевые дюны окутывали пурпурные тени, а пустая волнистая равнина протянулась от горизонта до горизонта. Клубы песка поднимались за другими ветряными кораблями, направлявшимися в четыре стороны Пустыни.

В памяти у меня всплыли слова Окары, словно он произнес их из страны, в которой рождаются сны.

В мире нет третьей дороги. Я понял это сейчас, как должен был понять в Железном городе, где меня заставили сражаться против народа моей бабушки – моего народа. Служба империи всегда будет означать войну с теми, кто выступает против нее. Думать иначе – значит, обманывать самого себя, как и представить, что, не участвуя в завоеваниях, можно наслаждаться дарами империи, такими как образование и магия – в конце концов оказавшаяся пустым обещанием. Я всего лишь мог стать инструментом императора, и не важно, сознательно или невольно. Если я не последую за бабушкой. Если не стану сражаться с империей. Сопротивление – это единственный путь к свободе.

Окара предложил мне возможность обрести знания, о которых я мечтал, если я использую их против империи. «Женщина из костей». Я найду ее, узнаю все, что смогу, про магию и обрету силу, чтобы сразиться за Найэн, интересы которого так долго предавал.

Однако, ступив на эту дорогу, я оставлял все, что нашел в Ан-Забате.

Я заглянул в лицо Атар, на ее высокие скулы, зеленые глаза, изгиб шеи, запоминая их, как когда-то наполнял свою память сиенскими афоризмами и доктринами. И пусть мое образование, умения, все, благодаря чему я получил богатство и удобства, меня покинут, но пусть я никогда не забуду ее лицо.

– Моя война не здесь, – сказал я. – Моя бабушка…

Атар прижалась лбом к моему лбу, плечом к плечу, наши руки нашли друг друга, и я чувствовал, как напряжено ее тело, когда она смотрела, как Ан-Забат и та жизнь, которую она знала, исчезали в далеком сиянии на горизонте. А когда погасло и оно, она тихо сказала мне на ухо:

– Не забывай, призывающий-огонь, тебе всегда найдется место среди нас, если оно тебе понадобится.

Она сжала мою руку, потом отпустила ее, отошла от меня и повернулась к Катизу.

– Говорящий-с-ветром! – крикнула она. – Поворачивай на восток!

На границе Пустыни, где из песка торчали жалкая трава и кусты, где горы выступали из дымки на восточном горизонте, я призвал ветер, чтобы он отнес меня на крыльях сокола через Сиен и море. Я попрощался со всеми ан-забати по очереди и еще раз поблагодарил Джина, который молча кивнул и вернулся к своим мрачным размышлениям, сидя у поручней корабля и глядя на юг в сторону Столбов Богов и Тоа-Алона.

Наконец я остановился перед Атар, и она прикоснулась к слезинке на моей щеке. Меня мучили сожаления, и сердце вступило в новое сражение, но завтра наступило, а наш день подошел к концу. Она была моей первой любовью, родившейся из общей борьбы, разделенного интереса, голосов двух сердец, объединившихся на короткое мгновение перед тем, как узор мира унес их в разное будущее. Любовь, которую я по совету бога оставил ради более значительной цели.

– Прощай, призывающий-огонь, – сказала Атар. – Найэн зовет тебя домой.

Часть IV. Старая ведьма

Глава 23. Возвращение

Я по широкой дуге облетал самые маленькие поселения, когда направился в Найэн. Каждую ночь находил поляну или пустую пещеру, где отпускал заклинание и, свернувшись в клубок, чувствуя, как отчаянно болят все мышцы, на несколько часов проваливался в сон без сновидений. Я ел то,