Фантастика 2025-97 - Владимир Георгиевич Босин

умирают вместе, словно связанные одной нитью судьбы. Когда птенцу исполняется двадцать пять, лайвелл приходит к нему во снах и только после заочного знакомства они встречаются и совершают свой первый полет. Полет и эленмарец не разделимы, Аля. Нас всегда тянет в небо, в космос… Нам жизненно необходимо ощущать ту свободу, что дарует отрыв от поверхности. Миг и ты паришь над всеми, над проблемами, людьми, над суетностью бытия… Это непередаваемое ощущения. Правда, в последнее время лайвеллы также редки, как сами эленмарцы. А женщины нашего рода давно не грезят полетами, предпочитая ходить, но мужчины все еще летают, если зверь выберет их. Правда и мужчин лайвеллы выбирают все реже.

– А у тебя есть свой лайвелл? – выдохнула я, боясь нарушить волшебство и очарование момента.

– У меня есть, – кивнул легар, – правда я давно не был дома… Но уверен – он меня ждет.

– Потрясающе… – рассказ деда, воспринимался, как ожившая сказка. Вот откуда моя тяга к полетам, к небесам, стремление оторваться и парить. Я то думала мечта, а это эленмарские гены наследили, – а у меня тоже будет свой лайвелл?

– Не знаю, Аленька, – улыбнулся Сорг, похлопав меня по руке, – хотя я чувствую в тебе мою кровь, но ты больше все же землянка, чем эленмарка. И это прекрасно, девочка моя. Так когда тебе исполняется двадцать пять?

– Через неделю по земному календарю, – ответила я.

– Вот через неделю и посмотрим, – лукаво подмигнул мне дед, – нам еще о стольком нужно поговорить, Аля. Но сейчас время позднее, а тебе завтра рано вставать. Жизнь в ВЗА начинается рано. Я бы хотел выслушать твой рассказ о тангире Стшарсси до конца, если ты не передумала рассказывать.

– Нет, не передумала. Только дай слово, что все рассказанное останется между нами, – мне было все легче и легче общаться с этим эленмарцем. Похоже я приняла его всем сердцем.

– Даю, – серьезно ответил легар, глядя мне прямо в глаза, – я не предам тебя, птенчик, никогда не предам. В этом ты можешь быть уверена.

И я продолжила рассказ о заикающемся Жорке, о влаппи, который наметил себе жертву… о случайно- оказавшемся в багаже приворотном зелье и…

Рассказывая, внимание сфокусировала лишь на рассказе, рассматривая картины на стенах отсека легара. Отвлекли меня странные всхлипывающие звуки. Я перевела взгляд на деда. Он смеялся, утирая выступившие слезы рукавом форменном куртки.

– Ну земляне, – едва смог проговорить легар, когда отдышался, – чувствую хлебнем мы еще с вами горя. Это же надо… влаппи и Стшарсси…

И гостиную огласил громкий хохот. Смеялся эленмарец так заразительно, что и я не удержалась, присоединившись к веселью.

– И сколько мой тангир будет вздыхать по всуню? – спросил дед, потирая переносицу.

– Примерно неделю, – невинно отозвалась я, – но это было проделано во благо! Исключительно в воспитательных целях.

– Вообще, это дело офицеров воспитывать курсантов, а не наоборот, – возразил легар, лукаво посмотрев на меня.

– Ну ты что, хотел, чтобы я покорно приняла его непристойное предложение? – пришлось скорчить обиженную рожицу.

– Женщины рода Сорг неприкосновенны, – как-то торжественно произнес мой родственник, – любое действие, совершенное для твоей безопасности я считаю правомерным и оправданным. Но ваши методы… Они… Они…

Легар вновь рассмеялся. Сквозь приступы неудержимого хохота проскальзывало:

– Малыш… мелкий засранец… это не то, что вы подумали… ну земляне…

– То есть я могу рассчитывать, что ты меня поддержишь? – спросила напрямик, когда очередная волна веселья схлынула.

– Всегда, – утвердительно кивнул дед и тут же хитро прищурился, – скажи, Аля, а фокус с приклеиванием моего офицера к дивану кают-компании это тоже ваших рук дело?

– Не понимаю, о чем ты? – сделала честное лицо я, а он… он понимающе кивнул, ухмыльнулся и больше не стал задавать вопросов. Вот чувствую – наш человек этот эленмарец. Ему просто драйва в жизни не хватало, пока я не прилетела.

– Беги, птенчик, скоро сигнал отбоя, – напоследок сказал легар, – заходи ко мне почаще, даже просто так. Я всегда счастлив тебя видеть.

– Зайду, – усмехнулась в ответ и попыталась испугать, – еще просить будешь, чтобы перестала сюда таскаться.

– Не буду. Мой дом – это твой дом, птенчик.

Глава 17

Спалось на новом месте сладко, но как-то мало. Разбудил резкий пронзительный свист, заставивший подскочить на кровати. Это что, сигнал подъема такой? Да это же вой возмущенной тетки, плавно переходящий в ультразвук, смерть барабанным перепонкам. Всклокоченная, заспанная Хунька взирала на меня испуганными желтыми глазищами с соседней кровати.

– Верник! – хриплым спросонок голосом проскрипела она, – это что война и мы все умрем?

– Нет, подруга, – отозвалась я не менее жизнерадостным голосом, – это они нам так радоваться новому дню предлагают.

– Каждое такое доброе утро я не вынесу, – простонала Хуня, зарываясь в подушку, – нужно попросить Жорку отключить этот звук в отсеке.

– И как вставать будем? – поинтересовалась я.

– Феклушу заведем… – отозвалась она.

– Нет, уж. Сама заводи своего Феклушу. Я в твоем механическом разврате не участвую! Так и знай!

– Дура ты Алька, – обиделась подруга, – я тебе про будильник говорила а не…

– Вставай! – скинула одеяло с недовольной Хуньки, – до утренней тренировки пятнадцать минут.

– Сейчас кто-то в лоб схлопочет! – пыхтя, она медленно стала сползать с кровати.

– Догони сначала! – показав ей язык, заняла санблок.

– Верник, так не честно, – взывала к моей совести Хунька, – я так опоздаю!

– Кто рано встает у того и вишенка на торте, – сказала, освобождая ей проход к умывальнику.

Через десять минут, переодетые в спортивную форму, мы уже неслись к лифту, чтобы телепортироваться на крытый стадион, где должна была состояться утренняя тренировка. Переместившись в нужный нам сектор, отыскали своих. И тут со всех сторон послышалось восхищенное:

– Ооооооо! Ааааааа! Ничего себе!

Лично меня это чрезвычайно насторожило и я завертела головой в поисках объекта, вызвавшего такую реакцию. Оказалось, что таких объектов четыре – мы с Хунькой и две девушки-землянки с Европы. Надо сказать, что на Земле для удобства курсантов, спортивная форма состояла из эластичных шортов до колена и футболки. Девушки вместо футболки, как правило, носили короткие топы. И вот сейчас на то, что дома было нормальным и обыденным, взирал весь стадион восхищенно улюлюкая. Я перевела взгляд на других девушек, они были одеты в просторные синие штанишки и такие же курточки. Да, попали! Почувствовала, как от стыда начинают гореть щеки.

– Алька, не смей! Не смей краснеть! – прошипела Хунька, – во-первых, нам еще не выдали форму, а во-вторых пусть у них глаза от восхищения лопнут! Оглянись вокруг, на кого им еще смотреть, как не на нас.

– Зря ты, Хунь, – поборов смущение, отозвалась